Последний вопрос, как легко догадаться, Вадим задал по-японски.
— О, да! — так же по-японски ответила Нина. — Я дедушке об этом всё время говорю, только он не слушает…
— Сказать вам страшную ересь, Глеб Георгиевич? — продолжал ободрённый успехом Вадим. — Вот вы говорите: в прежние времена государство о нас заботилось, а теперь каждый должен сам завоёвывать себе место под солнцем. Не спорю, самому решать свои проблемы гораздо труднее. Зато теперь ты точно знаешь, чего на самом деле стоишь…
— Вот оно! — гневно ударил себя по колену Глеб Георгиевич. — Всё меряете по себе, «я» да «я», вся ваше паршивое «ячество», да не менее паршивые импортные тряпки. Вам сколько лет, молодой человек? Тридцать девять? То-то и оно, что настоящий Советский Союз вы не застали. Нет в вас настоящего, советского чувства коллективизма. Всяк врозь норовит…
«Ну да, конечно, — усмехнулся Вадим. — Прожить жизнь в закрытой стране, скучая на партсобраниях и подсчитывая рубли до зарплаты. Милица Матье, великий египтолог, чьими книжками я зачитывался в школе, прекрасно знавшая древнеегипетский язык и письменность, так никогда и не увидела страны, изучению которой посвятила всю жизнь…».
Но, сказать такое вслух, значит, вызвать новую вспышку гнева. Посмотрев на прелестную «смуглую леди сонетов», Вадим осторожно спросил:
— Скажите, Глеб Георгиевич! А если бы вам предложили попробовать ещё раз?
— Как это, ещё раз? — кажется, старик по-настоящему удивился.
— Вы ненавидите современную разобщённую жизнь, ненавидите капитализм и капиталистов, — продолжал Вадим. Старик согласно кивнул. — А, между тем, именно капитализм даёт вам массу возможностей. Вы можете слетать к дочери в Японию, можете своими глазами увидеть Лондон и Париж. Можете купить остров, самолёт, основать Нобелевскую премию. А можете, собрав таких же единомышленников, основать новое социалистическое государство, в котором смогли бы жить и работать так, как вам нравится. Сообща…
«Другое дело, — подумал он про себя. — Что меня в подобное поселение и калачом не заманишь. Если только… — он улыбнулся, потому что это была тайна, которую знал только он. — Немногие согласились бы жить в тоталитарном государстве. Но многие были бы не прочь им управлять».
— Мировая закулиса… — начал Глеб Георгиевич.
Вадиму сделалось скучно. И пока старик долго и нудно рассказывал о ЦРУ и коварном плане Даллеса, целью которого было развратить прекрасную советскую молодёжь, отравив её музыкой, тряпками и иссушающим душу индивидуализмом, и о не менее коварном Борисе Ельцине, сыне кулака-спецпоселенца, злонамеренно скрывшем своё социальное происхождение, дабы вступив в Партию, развалить её изнутри, Вадим откровенно любовался очаровательной, смуглой Ниной.
— Скажите, Нина-госпожа! — начал он по-японски, не дожидаясь, пока старик закончит свою разоблачительную речь. — Не стану спрашивать, как вам понравилась Япония. Лучше скажите: не хотелось бы вам съездить ещё дальше? Увидеть иной мир под другими небесами?
— Под другими небесами… — слегка запинаясь переспросила «смуглая леди сонетов»[9]. — Ой, простите, я так точно не могу.
— Я мог бы предложить вам и вашему дедушке, коль скоро ему так не нравятся нынешние порядки, поучаствовать в одной не совсем необычной авантюре, — объяснил Вадим. — Представьте, что далеко, невероятно далеко отсюда лежит огромная безлюдная страна, на земли которой практически не ступала нога человека. Правда, эту страну ещё следует сделать пригодной для жизни…
— Вадим, да вы сказочник, — рассмеялась Нина.
— Но всё-таки, — не сдавался Вадим. — Если бы вам предложили поехать в такую страну, на лежащие далеко отсюда ничейные земли, вы бы согласились?
— Даже не знаю, — Нина смешно наморщила лобик.
— Ещё чего! — вмешалась в разговор молчавшая до того Нелли Глебовна. — Никуда наша Ниночка не поедет. Знаем мы вас: задурите девушке голову всякими романтическими россказнями, а потом… Кстати, нам пора!
«Очень скоро вы вспомните о нашем разговоре, — подумал Вадим. — Только будет поздно. Сказать? Так ведь не поверите. К тому же это, мягко говоря, чревато…».
— Жаль! — только и ответил он.
Глава пятая
Зажигают огоньки…
9
«смуглая леди сонетов» — таинственная возлюбленная Вильяма Шекспира, которой посвящены некоторые его произведения, и о которой никто не знает. Существует версия, согласно которой пьесы и сонеты Шекспира на самом деле написаны неким английским лордом. Титул и высокое положение не позволяли лорду открыто заниматься столь презренным делом, как сочинительство. «Смуглая леди сонетов» — его жена.