– Что с ним случилось?
– Скоропостижно умер.
– Инфаркт?
– Я в болезнях не разбираюсь, – примитивно увильнул от ответа здоровяк.
– Я тоже не врач, – из солидарности сказал Слава и развернул удостоверение. – Сотрудник уголовного розыска. Предлагаю побеседовать на вольную тему.
Парень уперся туповатым взглядом в документ. Изучив его, буркнул:
– Сторож я тут.
– А где Михаила Буфетова можно увидеть?
На лице парня появилась гримаса, похожая на удивление.
– Ну, я Мишаня… то есть Михаил Буфетов, – не сразу ответил он.
– Почему из личного телохранителя шефа. превратился в сторожа? – воспрял духом Голубев.
– Власть переменилась.
– Кто теперь «Лебедем» командует?
– Черемисин пока.
– Может, пропустишь в офис? Сядем рядком да потолкуем ладком…
Буфетов распахнул дверь. Пропустив Голубева, щелкнул запором. Усевшись в кресло, бросил желтенький фильтр искуренной сигареты в стоявшую рядом фаянсовую урну и сразу закурил новую. Разговор вначале складывался плохо. Мишаня оказался из тех молчунов, которые каждое слово произносят с потугой.
Почти полчаса Славе пришлось потратить лишь на то, чтобы узнать, каким образом Буфетов стал телохранителем Генерального директора. Оказывается, познакомился он с Теплоуховым два года назад в бассейне «Нептун». У обоих на груди были одинаковые татуировки. Разговорились о морской десантной службе. Вспомнили некоторых отцов-командиров, и Теплоухов предложил Буфетову «непыльную, но денежную работу».
С таким же трудом пришлось выуживать и сведения о других охранниках «Лебедя». Кроме Мишани, подчинявшегося только Теплоухову, охранников – шестеро. Возглавляет их тридцатилетний Максим Помыткин – «Бывший армейский старлей и мастер спорта по боксу». Двое – из прошедших Афган десантников воздушных войск. Тоже спортсмены-разрядники. Остальные «мастера кулачного боя». Проще говоря, уголовники, отсидевшие в лагерях кто по пятилетке, а кто и дольше.
– И такая мощная гвардия упустила ни за понюшку табака итальянский гарнитур? – спросил Голубев.
Буфетов затянулся сигаретой:
– К тому гарнитуру отношения не имею. Моя обязанность была охранять только Николая Валентиновича.
– Как же ты не уберег шефа?
– Сам он от моей охраны отказался. Заставил квартиру стеречь.
– Часто Теплоухов без тебя ездил?
– Из Новосибирска первый раз уехал и вернулся в гробу.
– Не знаешь, кто ему такую свинью подложил?
– Я вообще ничего не знаю.
– Ну, Михаил, такого быть не может, – с упреком сказал Слава. – Постоянно находиться рядом с шефом и не знать круг его общения… Выходит, ты зря ел свой хлеб?
– Ничего не зря. При мне шефа никто пальцем не тронул.
– А попытки «тронуть» были?
– И не раз.
– Расскажи хоть об одном случае.
– Чо я помню, что ли…
– Последний, наверное, помнишь.
– Последний… – Буфетов наморщил лоб. – Нынче весной, кажись, в марте, когда мы с шефом ждали в аэропорту Толмачево отлет московского рейса, на Николая Валентиновича «наехал» крутой азербайджанец, пока я в туалет отлучался. Пришлось осадить наглеца и заставить извиниться за хамство.
– Азербайджанец – Сурен Абасов? – наугад спросил Слава.
– Ну.
– Чего ему надо было от Теплоухова?
– Хотел на халяву получить в «Лебеде» полставки охранника. Шеф резко отбрил халявщика, мол, у нас и без него «крыша» надежная. Сурен был крепко поддатый. Полез в пузырь, стращать начал. Тут я вмешался, и наглец слинял без звука.
– Михаил, тебе не кажется любопытной такая картинка: в марте Сурен вымогал у Теплоухова полставки, а в апреле из «Лебедя» задарма увели гарнитур? Надежная ваша «крыша» на деле оказалась дырявой…
Буфетов усмехнулся:
– Я говорил шефу, что гарнитур – работа азербайджанца. Шеф одернул: «Мишаня, это не твоя проблема».
– А что говорят ваши охранники?
– Ничего. Разборки всегда проводятся в глухой тайне. Конечно, они знают, куда уплыл гарнитур, но никогда и никому об этом не скажут.
– Почему?
– Порядок такой: не осилил – молчи, как рыбка, чтоб обиды не причинить сильному.
– Иными словами, не обижай слабого, если он сильнее тебя? – невесело сострил Голубев.
– Ну.
– Ты ведь не испугался Абасова. Чего ж охранники сдрейфили?
– Мои аргументы – физическая сила. А при разборках – у кого стволы мощнее, тот и победитель.
– У ваших какое оружие?
– Три «макаровских» пистолета: у Помыткина и у парней-афганцев. Остальным из-за уголовного прошлого не дали разрешение на владение огнестрельным оружием. Хотели мужики тайком приобрести что-нибудь весомое. Шеф категорически запретил им самовольщину, чтобы не нарваться на статью за незаконное хранение.
– Выходит, у Сурена арсенал мощнее?
– Наверно, так. Помыткин при мне шефу проговорился, дескать, с «Макаровым» против «Калашникова» не попрешь. Изрешетят, гады, автоматными очередями.
– С кем-нибудь из охранников можно переговорить?
– Сейчас они на похоронах. Да и бесполезно с ними на эту тему вести разговор. Если уж шефу конкретно не сказали, то вам и малейшего намека не выскажут.
– Ты вначале тоже крутил вокруг да около, теперь же, смотри, как хорошо беседуем.
– Мне терять нечего.
– То есть?..
– Ребята держатся за место, а я сидеть здесь в сторожах не буду. Найду более подходящую работу.
– Черемисину разве не нужен телохранитель?
– Ярослав меня не возьмет. Сегодня не дал даже вместе со всеми шефа в последний путь проводить. Заставил офис караулить.
– Какая кошка между вами пробежала?
– Шеф постоянно строгал Ярослава за неразборчивое увлечение женщинами. Чтобы легче выкручиваться, Черемисин стал собирать на шефа компромат в этом вопросе. Ну, понятно, и из меня хотел выжать информацию. А я промолчал.
– Нечего было сказать?
– Ну почему нечего… Игривые молодячки липли к Николаю Валентиновичу, как мухи к меду. Богатый мужик он и в Париже мужик.
– А с кем Теплоухов собирался отдыхать на Канарских островах? – ухватившись за «парижскую» ниточку, спросил Голубев.
Буфетов пожал могучими плечами:
– Про острова ни слова от него не слышал.
– От прилипчивых молодячек он не отмахивался?
– Не в пример Черемисину, с женщинами Николай Валентинович был осторожным, хотя небесного ангела из себя не строил.
При раскручивании «женского вопроса» слово по слову Голубеву удалось узнать, что постоянной любовницы Теплоухов не имел, а с Аленой Волосюк поддерживал чисто спонсорские отношения. По коммерческим делам он часто встречался с разными деловыми женщинами. Проходили такие встречи обычно на многочисленных презентациях и торговых выставках или в приличных ресторанах. Реже – на даче Теплоухова, расположенной у берега Обского моря недалеко от Речкуновского санатория. Насколько приметил Буфетов, шефу нравились энергичные молодые брюнетки с, пышными формами. Но и от полненьких блондинок он иногда подолгу не отводил задумчивого взгляда. «В общем, шеф был не собака, чтобы бросаться на кости». По мнению Мишани, именно из-за своего вкуса Теплоухов равнодушно относился к длинным ногам экстравагантной Алены и держал фотомодель возле себя лишь потому, что на нее засматривались другие бизнесмены.
Молодую «зажигательную» грузинку Буфетов видел прошлогодним летом раза два или три, когда она приезжала к Теплоухову на дачу. Как зовут «зажигалку» и какие отношения с ней были у шефа, Мишаня не знал. А вот белокурой Вике – дочери Аллы Аркадьевны Солнышкиной – шеф явно симпатизировал, но девочка на него не обращала внимания. Только раз, тоже в прошлом году, Вика приходила к Николаю Валентиновичу домой. Пришла очень грустная. Ушла повеселевшая. Разговаривал шеф с Викой в своем домашнем кабинете, а Буфетов на кухне пил чай и, о чем они там говорили, не слышал.
К самой Алле Аркадьевне Теплоухов относился уважительно. Жалел, что она ушла с должности главбуха «Лебедя», и часто с ней советовался по финансовым вопросам. Алла Аркадьевна тоже уважала Теплоухова. Поигрывая озорными глазками, цвела и пахла перед ним. При последней встрече накануне первого мая она жаловалась Николаю Валентиновичу, будто зря завела свое дело в «Дарах природы». Устала, мол, вертеться волчком и не прочь бы вернуться главбухом в «Лебедь». Теплоухов ответил, что возьмет ее в любое время, но только без Сурена Абасова. Алла Аркадьевна вздохнула: «Прошлой осенью я избавилась от него». Через несколько дней после такого разговора Буфетов за рулем «Форда» вез Теплоухова с Черемисиным в банк. Шеф рассказывал коммерческому директору, о желании Аллы Аркадьевны и о своем ответе ей. Ярослав усмехнулся: «По-доброму лисичка никогда не избавится от подонка. На крючке Алла у Сурена».