Зеленая крыша высокой абасовской дачи была видна издали. Оттуда на всю округу разносилась усиленная мощными стереоколонками сумбурная с подвыванием музыка. Чтобы не привлекать раньше времени внимание веселящихся, участники опергруппы решили оставить машину с шофером за соседней дачкой и пройтись к Абасову пешком. Майор Солнышкин хотел снять форменный пиджак, но передумал. В присутствии вооруженных автоматами омоновцев изображать штатского человека не имело смысла.
На просторной террасе пир шел горой. Возле заставленного бутылками стола двое черноголовых мускулистых кавказцев в одних плавках и две полуголых растрепанных девицы, словно изо всех сил соревнуясь друг с другом, отплясывали нечто такое, что смахивало на воинственный танец папуасов.
– Какой из них Сурен? – спросил Солнышкин.
– Тот, что пошире в плечах, – ответил Щепин. – Другой, вероятно, Ильяс.
– Я беру первого, ты – второго.
Щепин повернулся к омоновцам:
– Приготовьте наручники и держитесь начеку. Хотя в плавках пистолет и не спрячешь, но у разгоряченных плясунов оружие может лежать на взводе под рукой. Не заметишь, как вооружатся. Без крайней необходимости стрельбу не открывайте.
– Понятно, – враз сказали омоновцы.
– Мне, чувствую, отводится роль зрителя? – смущенно спросил Лимакин.
Щепин улыбнулся:
– Посмотри, Петро. С пьяными мы долго возиться не будем.
Операция захвата и впрямь произошла молниеносно. Буквально в считанные секунды на глазах у изумленных девиц оба «плясуна» оказались с наручниками на запястьях, а два «макаровских» пистолета из джинсов, лежавших на широких перилах террасы, перекочевали в карманы омоновцев.
– Ну что, бесстыдницы, глазищи выпучили? – обратился к девицам Щепин. – Натягивайте одежонку и – брысь отсюда!
Повторять предложение не пришлось. Вспотевшие, словно в бане, взлохмаченные «путанки» схватили в охапку свои платьица и как были полунагими в туфельках на босу ногу прытко стриганули по дороге вдоль поселка.
Щепин посмотрел на прислонившихся спинами к стене Сурена и Ильяса:
– Вы, джигиты, тоже надевайте штаны.
Ильяс беспрекословно стал натягивать джинсы, неловко поправляя штанины скованными наручниками руками. Абасов не шелохнулся.
– Тебе, сокол, особое указание нужно? – спросил его Щепин.
– Мне нужен адвокат и санкция прокурора, – хрипло ответил Абасов.
– Всему свое время. Дайте только срок, будет вам и белка, будет и свисток. Одевайся.
– Со связанными руками я не умею одеваться.
– Оденешься, не барин.
Абасов отошел от стены и, явно нарываясь на конфликт, развязно уселся на стуле возле заставленного бутылками стола. Щепин, глядя ему в лицо, спокойно сказал:
– Не куражься. Песенка спета, пора глушить музыку.
– Как говорится, еще не вечер. Хочу поиграть.
– Отыгрался, Сурен. Сейчас с понятыми сделаем обыск. Найдем итальянский гарнитурчик и, кроме уже изъятых двух «Макаровых», наверняка обнаружим более солидный арсенал. В совокупности с убийством Саблиной много уголовных статей тебе запишем. Не наскребай на свою голову лишнюю беду. Ильяс умнее, спокойно штаники надел. Советую последовать его примеру.
Абасов в ответ пьяно расхохотался.
– Ну, что ты ржешь, мой конь ретивый? – с улыбкой спросил Щепин. – На какую спасительную соломинку надеешься?
– Хочу, чтобы вы сами надели на меня штаны… – Сурен скосил жгучий взгляд в сторону Солнышкина. – Майор, покажи следователю, как это делается.
– Если не перестанешь кочевряжиться, такое покажу, что в глазах потемнеет, – угрюмо сказал Игорь Сергеевич.
– О-о-о, ка-а-акой страшный! Я тебя знаю, майор, я с твоей бабой сплю.
– Про баб поговорим позже. – Солнышкин повернулся к омоновцу. – Сними с него браслеты.
Омоновец, щелкнув ключом, снял с запястий Абасова наручники.
– Теперь оденешься? – спросил Игорь Сергеевич.
– Нет.
– Почему?
– Хочу, чтоб в глазах потемнело.
– Больно ведь будет.
– Да ну-у-у?!
– Шею тебе согну – дугой станет, – на скулах Игоря Сергеевича заходили желваки, лицо побледнело. – Поднимайся, чудак. Лежачих да сидячих я не трогаю.
Абасов с нагловатой улыбочкой погладил волосатую грудь. Вызывающе лениво потянувшись, поиграл накачанными мускулами и, словно истосковавшийся по спортивной схватке боксер, пружинисто вскочил со стула. В тот же миг от сокрушительного удара в челюсть он запрокинулся навзничь и, задев взбрыкнувшими ногами зазвеневший бутылками стол, будто кинутый с размаха тяжелый мешок, утробно ёкнув, распластался на полу. Немая сцена длилась несколько секунд. Ошеломленный падением, Сурен резво вскочил на ноги, сжал кулаки и тупо, как разъяренный тореадором бык, кинулся на Солнышкина. Второй удар отбросил его в дальний угол террасы. На этот раз лежание поверженного затянулось. Щепин выключил наяривающие музыкой стереоколонки. Видимо, наступившая тишина привела Сурена в чувство. С трудом приподняв от пола голову, он уставился на Игоря Сергеевича слезливым взглядом и по-детски плаксиво прогундосил:
– Чего дерешься, мент?.. Сильный, да?..
– С такими наглецами, как ваша светлость, справляюсь, – раздраженно ответил Солнышкин.
Абасов перевел взгляд на Щепина:
– Начальник, почему мент дерется?..
– Разве майор тебя бил? – вроде бы удивился Щепин. – Мне показалось, он только пыль с твоих ушей стряхнул, чтобы ты, мальчик, не баловался. Надевай, шалун, штанишки и рубаху. До заката солнца надо провести обыск твоего терема.
Приподнявшись на четвереньки, Абасов кое-как встал. Словно избавляясь от звона в ушах, поковырял в них мизинцем, потом тряхнул головой. Покачиваясь, подошел к перилам террасы, где лежала одежда, и, морщась будто от зубной боли, стал одеваться. Когда Сурен натянул на себя рубаху, Солнышкин защелкнул на его запястьях наручники. Сидевший на стуле под присмотром омоновцев ссутулившийся Ильяс за все это время не проронил ни единого слова.
Обыск начали с гаража. К удивлению участников опергруппы, рассчитывавших без труда обнаружить итальянский гарнитур, его здесь не было. Рядом с новенькой темно-синей «девяткой» возвышался ворох деревянных брусков да реек, перемешанных с упаковочной бумагой, картоном и разорванной полиэтиленовой пленкой.
– Упаковка здесь, а где «Джада»? – посмотрев на Абасова, спросил Щепин.
Абасов вроде бы обрадовался неожиданному вопросу. Ответил почти не задумываясь:
– Пойдем в дачу, покажу.
Щепин на скоропалительное предложение не отозвался. Прежде, чем лицезреть импортную мебель, он решил тщательно осмотреть гараж. Переворошив на всякий случай упаковочный мусор, проверили гаражный чердак, куда вела легкая приставная лестница. Там тоже ничего криминального не нашли.
Тайник обнаружили в ремонтной яме под автомашиной. Щепин по кирпичным ступеням спустился в яму глубиной в человеческий рост и, подсвечивая переносной электролампой на длинном шнуре, стал осматривать облицованные крупной кафельной плиткой, стены. Одна из плиток показалась ему подозрительной. Поддев отверткой, плитку осторожно удалили. За ней оказалась просторная ниша, из которой достали три «калашниковских» автомата с рожковыми дисками, до отказа заполненными боевыми патронами.
Приглашенные понятыми два старика из дачников переглянулись между собой. Один из них, словно профессиональный телеведущий, назидательно сказал другому:
– Вот, Михал Иваныч, наглядный пример того, как в нашем регионе создаются бандформирования.
– Истинно так, Василь Василич, – согласился другой. – Тихой сапой кавказские нации захватывают Сибирь! Скоро нашу территорию превратят в вооруженную Чечню. – И сердито обернулся к Абасову: – Чего вам, разбойники, на своей земле не живется?..
– Не надо шовинистических выпадов, – одернул старика Щепин и предложил ему расписаться в протоколе выемки незаконно хранимого оружия.
Управившись с гаражом, стали осматривать дачу. Нижний этаж дома со стилизованно зарешеченными под восточный орнамент светлыми окнами пустовал. Здесь еще не были закончены отделочные работы. От входа к лестнице, ведущей на второй этаж, на пыльном полу лежала широкая лента цветного линолеума.