– Да, в этом что-то странное есть, – согласился Бирюков.
– И еще любопытная деталь, – снова заговорил Голубев. – Вахтерша медобщежития говорит, что позавчера во второй половине дня туда звонил какой-то мужчина. Просил пригласить к телефону Викторию Солнышкину. Именно так и сказал: «Викторию». Хотя все в училище зовут ее просто Викой. Вахтерша ответила, что Солнышкиной в общежитии нет. Возможно, мол, она находится дома, поскольку учебные занятия уже закончились. Мужчина извинился и положил трубку.
– Может, это Казбек вспомнил непокорную пассию?
– Нет, горластый, с акцентом голос Казбека вахтерша знает. А звонивший говорил чисто, только очень уж тихо. Так обычно говорят больные или старые люди. Вика пришла в общежитие после этого звонка поздним вечером. Когда вахтерша сказала, что ее спрашивал по телефону мужчина, удивленно пожала плечами. И все.
Бирюков спросил Лимакина:
– Вчера Солнышкина ни о каком телефонном звонке тебе не говорила?
– Нет, Антон Игнатьевич, – ответил следователь. – Ты же сам видел, насколько она была перепугана. Почти не могла говорить. Вроде бы даже с головой стало плохо. Отвечала, как заторможенная, часто невпопад. А уж заикание было прямо-таки мучительным.
– Случись такое в твоей квартире, ты, наверное, тоже бы заикой стал, – невесело проговорил Голубев.
– Случай, не спорю, сногсшибательный, но не до такой же степени, чтобы лишиться дара речи и рассудком тронуться, – возразил Лимакин. – На происшествиях я нагляделся на разных людей в стрессовых ситуациях, однако столь сильного шока, как у Вики, что-то не припомню. Или она очень впечатлительная, или нервы у девочки сильно расшатаны.
– Таланты все впечатлительные.
– По-твоему, Солнышкина талантлива?
– Несомненно. Дура на одни пятерки учебу не потянула бы. К твоему сведению, у Вики за весь учебный год нет ни одной четверки. Только – пять. Впечатляет?..
– Да, видимо, в самом деле, умница.
– На лету все схватывает. Оттого, может, и нервишки постоянно внатяг… – Голубев внезапно поднялся. – Чтобы не терять времени, пойду толковать с Казбеком.
– Иди, – сказал Бирюков.
Глава IV
Пасмурный с утра день постепенно разгуливался. Весеннее солнце все чаще и чаще стало выглядывать из продырявленных, словно лохмотья, облаков. Стараясь не заляпать ботинки раскисшей грязью и осторожно обходя лужи от ночного дождя, Голубев добрался до «Затерянного рая». На автостоянке по-прежнему маячил фиолетовый «Форд», а у входа в офис «Хопра» участковый Дубков от нечего делать разговаривал с офисным охранником, на правом плече которого висел укороченный автомат. Не заметив ничего стоящего внимания, Слава вошел в бар.
В оборудованном под русскую старину просторном зале, за столиком у самого входа, два коротко стриженых юнца с высокомерным видом бывалых кутил лениво глотали из золотистых баночек импортное пиво. Вместо штатного бармена, к удаче Голубева, на этот раз за стойкой у кассового аппарата скучал сам хозяин злачного заведения. В пестрой шелковой тенниске, расстегнутой на волосатой груди и обтягивающей широкие плечи, он смахивал на покинувшего спортивную арену борца или боксера-тяжеловеса. Едва завидев вошедшего Славу, Казбек Шукуров расплылся в белозубой улыбке:
– Кито к нам пришо-о-ол?!
Голубев тоже улыбнулся. Подойдя к стойке, сказал:
– Здорово, миллионер.
– Привет, милиция. Пыво австрийское пить будэшь?
– Не буду. Поговорить хочу, – Голубев окинул взглядом зал. – Почему сам сидишь на кассе? Где твоя обслуга в красных пиджаках?
– Отдыхают парни. Днем бездэльничаем, – Казбек кивнул в сторону юнцов у входа. – Такие вот сосунки только забегают. Деловые сичас деньги куют. Веселятся они с двенадцати ночи до шести утра.
– То-то, смотрю, по ночам у твоего вертепа сплошь одни иномарки тусуются.
– Богатые на «Запирожцах» нэ ездят.
– А что, много их, богатых, в райцентре стало?
– Хватает. Есть очень крутые.
– По многу за ночь просаживают?
– Это – от размаха души.
– Миллион могут спустить?
– С красивыми женщинами больше «лимона» тратят.
– Говорят, некрасивых женщин не бывает.
– Правыльно! Бивает мало водки.
Голубев посмотрел на длинные шеренги разномастных бутылок с яркими импортными наклейками:
– Ну, этого добра у тебя хоть ведром черпай. Густой навар получаешь?
– Нэ жалуюсь.
– На девочек хватает?
– Малолеток нэ трогаю.
– А от восемнадцати и старше?..
– Эти сладче меда.
– Как они тебе не надоедают?
– Никак. Зачем надоедать?.. Привычка любить – сильнее алкоголя и табака. Табак курить я легко бросил. Алкоголь совсем мало пью. А как красивую женщину увижу, сразу чувствую себя живым. Нэ могу спортивный азарт унять. Понымаешь, ни какими силами нэ могу!..
– Слышал, будто ты в общежитие медучилища повадился… – подводя разговор к интересующей теме, осторожно сказал Голубев.
Казбек брезгливо поморщился:
– В тот инкубатор больше нэ хожу.
– Почему?
– Опозорился, болван, как мальчишка.
– Выпросил, но не смог взять?
– Нэ-э… Свое я всегда возьму. А просить зачем? Только деньги покажи.
– Неужели так легко все продаются? – недоверчиво спросил Голубев.
– Все нэ все, но покладистых хватает, – Шукуров игриво прищурился. – Как говорится, бабы – они и в Африке бабы.
– Ну, а чем же опозорился-то в общежитии медицинского училища?
– Думаешь, я там уголовщину совершил?
– Нет, просто интересно…
– Ничего интересного не было. Понимаешь, есть там беленькая пишка. Викой зовут. Шутя ее пощупал, а она, нахалка, по морде хлопнула при людях и козлом вонючим назвала. Хотел сдачи дать. Побоялся – убью.
– Это ей ты кинжалом пригрозил?
Казбек удивленно выпучил глаза:
– Каким кынжалом?..
– Который пообещал в бок всадить.
– Нэ помню. Если и обещал, то сгоряча. Неприятно же, когда морду бьют и козлом обзывают. Нэ привык я к такому хамству. Я с женщинами всегда мирно договариваюсь. Называю цену, какую могу дать, а женщины сами решают: брать или не брать.
– Наверное, той «пышке» мало предложил?
– Пошла она к едреной матери!.. Ничего я дуре не предлагал. И нэ хочу предлагать. Строит, понымаешь, из себя принцессу-недотрогу. Нэ люблю баб, которые дерутся, даже если они и красивые. Мне деньги надо делать. А с побитой мордой какие дела?..
Чем дальше Голубев разговаривал с Шукуровым, тем сильнее убеждался, не там он ищет. Избалованный покладистостью местных «куртизанок» Казбек был заурядным бабником – и только.
Придя к такому выводу и убедившись из дальнейшего разговора, что Шукуров не знает ни фамилии Вики, ни где она живет, Голубев стал выяснять, с какой целью позавчера заходил в бар водитель фиолетового «Форда». Поскольку днем клиентов бывает мало, Казбек сравнительно быстро вспомнил, что примерно сорокалетний худощавый мужчина в черном кожаном пиджаке, норковом кепи и с чемоданом-дипломатом появлялся в «Затерянном рае», чтобы позвонить по телефону кому-то в райцентре.
Шукуров вытащил из-под стойки красный аппарат с кнопочным набором цифр:
– Отсюда вот звонил.
– Кому? – настойчиво спросил Слава.
– Ну, честно, нэ знаю! Два номера вызывал. Первый раз говорил совсем коротко, второй – подольше.