— Николая Валентиновича?!
— Да.
На лице Черемисина появилось изумление:
— Простите, это уж откровенная чертовщина… Фантасмагория!..
— К сожалению, Ярослав Анатольевич, это реальность.
— От чего умер Теплоухов? При опознании я заметил, что внешне он вроде бы невредим.
— Предполагается, отравление сильным ядом. Любопытно, что на месте обнаружения трупа не оказалось ни верхней одежды Теплоухова, ни его обуви, ни документов, ни денег. Если бы не «Форд», нам очень долго пришлось бы устанавливать личность потерпевшего.
— Видимо, на это и рассчитывали преступники?
— Возможно.
— Честное слово, какая-то чертовщина… — Черемисин задумался. — Откровенно говоря, внезапное решение Теплоухова поехать в Омск мне сразу показалось каким-то странным. Дело в том, что Генеральный наш ездил только по зарубежным командировкам. За последний год он дважды был в Италии и несколько раз в Австрии…
— А отдыхать на Канарских островах не собирался?
— Никогда от него об этом не слышал… Так вот, все контракты внутри России и в ближнем зарубежье обычно заключал я. И в Омск предстояло ехать мне. Однако Николай Валентинович буквально в последний вечер почему-то вызвался поехать сам… — Черемисин возвратил Бирюкову газетный лист и кинул взгляд на молчаливо слушающего Лимакина. — Когда мне позвонил следователь и сказал, что в райцентре обнаружен «Форд» Теплоухова, я немедленно схватил телефонную трубку и набрал квартирный номер Генерального. Ответил Мишаня Буфетов…
— Это кто такой? — быстро спросил Бирюков.
— Телохранитель Николая Валентиновича. Двадцатипятилетний мальчик ростом под потолок и весом больше ста кэгэ. После того случая, когда рэкетиры умыкнули спальный гарнитур, Теплоухов без Буфетова шагу не делал. А тут в Омск отправился на машине один. Разумеется, меня это удивило. «Ты почему дома?» — спросил охранника. «Шеф так велел, — ответил Мишаня. — Сказал, через сутки вернется, но уже третий день нету». — «Почему мне не звонишь?» — «Шеф приказал сидеть в квартире и никуда не совать нос». — «Еще что он тебе наказывал?» — «Ничего». — «Что в дорогу с собой взял?» — «Дипломат с бумагами». — «А налички много?» — «Насчет бабок шеф мне не докладывает». Такой вот разговор у меня с Мишаней состоялся. Бросив телефонную трубку, я сразу — за руль «Джипа» и — сюда.
— Кому-либо из сотрудников компании сказали о цели поездки?
— Только главбуху. Кстати, спросил у него, много ли денег на поездку взял из кассы Теплоухов. Главбух, говорит, ни копейки. Видимо, у Генерального или в запасе были наличные деньги, или снял со своего счета в банке. Без денег, конечно, он не поехал.
— Какая сумма у него могла быть?
— Трудно угадать. Если исходить из краткосрочности командировки, то больше миллиона не требовалось. Если же поездка в Омск служила прикрытием каких-то тайных планов, то сами понимаете…
— По вашему мнению, Теплоухов был способен на «тайные планы»?
— Николай Валентинович был незаурядным человеком. В коллективных делах его душа была открыта, но в частной жизни — глухая броня.
— Спиртным не увлекался?
— Только в меру. Любимые напитки — хорошее шампанское и экологически чистое баночное пиво.
— Наиболее характерную черту его характера можете назвать?
Черемисин задумался:
— Пожалуй, умение осуществлять задуманное. Решительность в достижении цели. В какой-то мере был суеверен. В особо ответственных случаях обязательно надевал свой талисман — флотскую тельняшку.
— Она и в этот раз на нем, — сказал Бирюков.
— В морге я обратил внимание на такую деталь. Сразу подумалось, что Теплоухов замышлял какую-то необычную операцию.
— Не контракт в Омске?
— Омский контракт — ординарное для нашей фирмы дело. Здесь же задумывалось нечто очень серьезное. Мысленно перебираю варианты и не могу сообразить, что было у Николая Валентиновича на уме, и какая необходимость занесла его сюда…
— Может, прежние дела с Саблиной привели Теплоухова в райцентр?
— Никаких дел наша компания с ней не имела. Объявление о продаже дома, помнится, Теплоухов выписал из областной газеты. Договариваться насчет покупки приезжал к Ядвиге Станиславовне я. Генеральный ни разу в глаза не видел эту упрямую старуху.
— Почему «упрямую»?
— Заломила за дом тридцать миллионов, что по прошлогодним ценам было ого-го! Как я ни уговаривал скостить хотя бы до двадцати пяти — ни в какую! Указательный палец на левой руке у нее покалечен. Не гнется. Сжав кулачок, выставила его, будто ствол нагана, и, как робот, скрипучим голосом одно и то же: «Тридцать!.. Тридцать!.. Тридцать!..»