В тот же миг веселое настроение Бобби улетучилось. Но еще прежде чем он ответил ей резкостью, Лейси пожалела о сказанном:
– Извини, извини! Просто ты снова вынуждаешь меня говорить вещи, которые я не сказала бы никому другому.
Их взгляды встретились, и Лейси вделала глубокий вдох.
– Я признаю свою вину, и я действительно ценю все то, что ты сделал для моей дочери и для меня.
– Не стоит. Тем более что все это сделала Бет.
– Машину купила не она.
– Да, но...
– А в тот день в «Каса-Гранде» не Бет же меня не уволила. Ты позволил мне остаться, хотя было ясно, что, несмотря на контракт, ты ничем мне не был обязан. Ты мог уволить меня.
– А надо было бы.
– Но ты не уволил. В этом суть. Как бы ты ни злился на меня, в глубине души ты все равно остаешься добрым. И все же я не могу принять твой подарок.
– Только не заводи опять эту шарманку. Я же сказал тебе, что твоя машина ушла.
– Я помню об этом, поэтому и пришла со своим предложением.
– Почему-то у меня такое чувство, что оно мне не понравится.
– Оно не может тебе не понравиться. Я собираюсь выплачивать тебе ее стоимость.
Бобби застонал:
– Мне не нужны твои деньги.
– Хорошо, я буду платить Бет.
– Не вмешивай в это мою сестру.
– Тогда я не могу принять машину.
Бобби вымученно вздохнул:
– Насколько я понимаю, по-другому это дело уладить нельзя.
– Никак.
– Хорошо, – раздраженно согласился он. – Выплачивай.
– Правда, поначалу, вероятно, суммы будут небольшими. Но я обещаю вернуть тебе все до цента, даже если для этого понадобится вся моя жизнь.
Бобби хмыкнул:
– Побереги свои обещания в стиле Скарлетт О'Хара для того, кому это понравится.
– Ты невыносим.
– Пытаюсь. – Бобби отвел взгляд в сторону. – Эй, посмотри, снег пошел.
Лейси повернулась к окну. Они стояли рядом и смотрели, как крупные снежные хлопья, кружась в дивном танце, падали на автостоянку.
– Как красиво, – восхитилась Лейси, – и так необычно видеть это в пустыне.
– Помню, мальчишкой я молил Бога, чтобы выпал снег. Мне нравилось, что он отбеливает, совершенствует окружающее, как в сказке.
Лейси посмотрела искоса на его мужественный профиль.
– Робин говорит о снеге то же самое.
– Она прекрасный ребенок.
– Да, это так. Она хорошо себя чувствует здесь, и я очень рада за нее. Она сказала мне сегодня, что впервые получила приглашение на вечеринку с ночевкой по случаю дня рождения одной из учениц. Я с трудом представляю себе, как можно провести ночь в обществе множества девчонок. Но ей хочется пойти, и это главное.
– Друзья – это важно.
– Могу поспорить, что у тебя их было полно. Мальчики и девочки. Представляю твои дни рождения с кучей приглашенных друзей.
Бобби хмуро смотрел в ночную темноту и молчал. Когда Лейси уже решила, что он не ответит, он сказал:
– Я только раз отмечал день рождения.
Лейси наморщила лоб в ожидании продолжения сказанного.
– Мне было семь, и я устроил его себе сам. – Бобби гордо выставил вперед литой подбородок. – Я целый год экономил центы и пятицентовики, а потом написал приглашения, вырезал из цветной бумаги праздничные шляпы, купил лучший по моим деньгам торт и стал ждать прихода гостей.
По спине Лейси пробежал холодок, когда она вдруг поняла, что последует за этим.
– Никто не пришел, – сказал Бобби так тихо, что она едва расслышала.
– Почему? – спросила Лейси. – Не могу представить тебя без множества друзей.
– Да, сверстники любили меня. Но никто не захотел идти в приют на мой день рождения. Думаю, детей пугают места, подобные приюту «Сестры причастия». Им кажется, что если они попадут туда, то уже не выйдут.
– Ты был сиротой? – Лейси с трудом верилось в это.
– Ага.
– Но я не понимаю. Ведь я так много прочитала о тебе, и нигде не говорится, что ты рос сиротой.
– Не многие знают об этом. И если сейчас репортеры любят сообщать перед играми всякую чепуху личного характера, то когда я начинал играть в профессиональной лиге, личное считалось личным. Люди не совались в чужие дела.
Лейси была ошеломлена. Она повернулась к нему.
– Я не знала, – тупо повторяла она.
Бобби сунул руки в карманы, натянув рубашку на мощных плечах. Лейси всегда изумляла и непонятно почему притягивала мощь его тела.
– Ничего особенного, – сказал он, пожав плечами.
– Что случилось с твоими родителями?
– Я не знал своего отца. И думаю, материнство оказалось слишком тяжким бременем для Черил, – ответил он.
Черил, а не мать. Лейси отметила холодную бесстрастность в голосе Бобби, как будто он не позволял себе никаких эмоций по отношению к женщине, давшей ему жизнь.
– Она оставила нас в приюте, когда мне было пять лет, а Бет шесть, и я ее никогда больше не видел.
Лейси едва могла дышать из-за веявшей от его слов пустоты. Она ведь понимала, что только по милости Божьей ей удалось сохранить Робин.
В первые годы было так тяжело заботиться о ребенке и взрослеть самой, что бывали моменты, когда Лейси казалось, что она не выдержит. Но любовь и чувство ответственности не позволяли ей упасть духом.
– Иногда, – сказала она, – отказаться от ребенка – это единственное, что может сделать мать.
Бобби пронзил ее тяжелым, холодным взглядом.
– Да, иногда такое случается.
– А когда тебя усыновили?
– Никогда. – Только это. Никаких эмоций.
– Но тебе ведь было всего пять!
– Да, кто-то пытался усыновить меня, но мне было пять и ворох проблем вдобавок. Пять и необузданность. Пять и злость на весь мир. – Он уткнулся лбом в мокрое от его дыхания стекло. – Пять и уверенность, что моя мать вернется.
У Лейси разрывалось сердце от жалости к маленькому мальчику, теперь она лучше, чем раньше, понимала этого взрослого мужчину. Одиночество. Боязнь довериться кому-то.
– Она возвращалась в моих мечтах, – сказал Бобби глухо. Поздний час и темнота создавали интимную атмосферу, какой они никогда не ощущали при дневном свете. – Я мечтал о ее руках, обнимавших меня. За день до того, как она отвела нас в приют, я разбил ее любимую чашку. Она так рассердилась. Сейчас я понимаю, что она расстроилась не только из-за чашки. Из-за всего. Но в течение нескольких лет я был уверен, что она отдала нас, чтобы наказать меня.
Лейси не находила нужных слов, она не знала, как помочь Бобби, чтобы исчезла боль в его глазах.
– Что с ней стало?
– Около шести лет назад, как раз перед рождением близнецов, Бет разыскала ее. Что-то вроде проявления материнского инстинкта. Как сказала Бет, ей хотелось увидеть собственную мать перед тем, как самой стать матерью. Найти ее было очень нелегко, поскольку она сменила имя. Выяснилось, что она вышла замуж за какого-то богатого парня в Альбукерке, который не знал, что она успела обзавестись двумя детьми, ни разу до этого не побывав замужем. Это была та еще сцена, когда Бет появилась у нее на пороге и сказала: «Привет, мама». Черил, естественно, побледнела и отказалась признать дочь. Позже она в панике позвонила Бет, пытаясь что-то объяснить. Мол, ее муж не понял бы.
Лейси мучительно хотелось прикоснуться к нему, но она не стала делать это.
– Бобби, мне очень жаль.
– Тут ничего не поделаешь. Прошлое. Я не часто вспоминаю о нем.
Она сомневалась в этом.
– Тогда тем более удивительно, что, узнав о Робин, ты сразу не уволил меня. Не думаю, чтобы ты так уж по-доброму относился к матерям-одиночкам.
Он посмотрел прямо ей в глаза:
– Я не уволил тебя из-за Робин. Хотя ты еще та заноза в заднице. Этакая чопорная благодетельница, которая едва не отвадила всех посетителей, прежде чем позволила себе немного расслабиться. – На его лице промелькнула досада. – Но ты не искала легких путей, когда дело касалось твоей дочери. Ты сделала то, чего не смогла сделать моя мать.
Внезапно Лейси открылась заключенная в его словах правда. Не о ней, нет. И тогда, когда она так легко получила эту работу и когда осталась на работе при возвращении Бобби, не только Бет, но и Бобби разглядели в ней что-то нашедшее отклик в их сердцах.