Он может наблюдать за мной прямо сейчас, а я так и никогда не узнаю. От этой мысли по моей обнаженной коже пробегают мурашки.
Я бросаю свернутое полотенце на шезлонг. Спускаю солнцезащитные очки на нос. Затем откупориваю бутылку содовой и делаю большой глоток, испытывая мучительное чувство жажды.
У меня перехватывает дыхание, когда я краем глаза наблюдаю за окном смотрителя. Жалюзи дергаются.
Да.
Он здесь.
Наблюдает за мной.
Мои соски твердеют под тканью бикини, превращаясь в маленькие бутоны. Это выглядит бесстыдно, но, несмотря на то, что краснею, я не скрещиваю руки на груди.
Мне хочется, чтобы он их увидел. Хочется, чтобы он видел меня всю, целиком и полностью.
Мой матрас для плавания находится у стены за шезлонгом, где я оставляю его на хранение каждый вечер. Иногда соседские дети берут его с собой, играют на нем, а потом запихивают обратно, будто бы я не в курсе, но я не возражаю. Рада, что им весело.
Но сейчас я испытываю облегчение, обнаружив, что он полностью надут и цел. Он расположен у стены, ярко-розовый пластик теплый на ощупь. Уголок шуршит по брусчатке, когда я подтаскиваю его к краю бассейна.
Вверх… и вниз. Он всегда так легко взлетает, когда я качаю его над водой, как будто его может подхватить легкий ветерок и унести прочь. Затем он опускается на покрытую рябью поверхность.
Дом, милый дом.
Я хороша в этой роли. Выгляжу изящно.
Раньше я не была такой грациозной — а обычно плюхалась в два раза быстрее, сопровождаемая брызгами — но аквариум научил меня ловкости. Спасибо практике.
Я забираюсь на надувной матрас, зажав стакан и журнал под мышкой, он прогибается под моим весом, но при этом на поверхности почти не образуется рябь.
Я отталкиваюсь от края. Разворачиваюсь в центре, вытягиваю ноги и скрещиваю лодыжки.
Я раскладываю журнал на животе, готовая почитать, и прижимаю стакан с содовой к бедру.
Вода несет меня. Поднимает в воздух, словно подношение древнему Богу. И я вздыхаю, напряжение покидает мои мышцы, когда я опускаюсь на матрас.
Я здесь.
Он здесь.
Мы снова вместе, несмотря на стекла в его окнах и тридцать футов кафельной плитки, разделяющие нас.
Ощущение его взгляда на моей фигуре — лучший бальзам для души.
Я запрокидываю голову, закрываю глаза и улыбаюсь.
Два
Таннер
Она здесь.
Девушка из бассейна.
Она вернулась, как и каждый вечер, одетая лишь в бледно-голубое бикини и сланцы. Покачивая бедрами, она проходит мимо моего кабинета, ее подбородок направлен в мою сторону, когда она заглядывает внутрь.
Она знает, что я здесь.
Это очевидно по довольному изгибу ее губ.
Чего она от меня хочет?
Я столько раз задавался этим вопросом. Лежа ночью без сна, я обдумывал возможные варианты, проносящиеся в моем измученном мозгу.
Она что, издевается надо мной?
Это что, какая-то игра? Развлечение для симпатичной девушки из бассейна?
Это единственное, о чем я могу думать. Что все это какой-то розыгрыш — жестокая шутка, разыгранная скучающей молодой женщиной. Иначе зачем бы такому хорошенькому юному созданию тратить столько времени, присматривая за покрытым шрамами грубияном?
За исключением…
Вот только она не кажется жестокой. Она всегда беспокоится о своей сестре, по-матерински относится к ней, хотя ни одна из них уже не подросток. И когда соседские дети, нарушая ее покой, начинают плескаться в бассейне и прыгать с платформы, она не огрызается на них. Лишь смеется и брызгает их в ответ.
Так что дело не в том, что она жестока. Она не может быть такой — у нее добрые глаза. Звонкий смех.
Тогда почему?
Почему она так пристально смотрит на меня?
Может быть, она никогда раньше не видела подобных шрамов. Или же большого, мускулистого мужчину, который прихрамывает на одну ногу.
Я — то еще зрелище, это уж точно, мое тело изуродовано временем, проведенным на войне, так что ей не обязательно быть жестокой, чтобы немного полюбоваться мной.
Да.
Это оно.
Я опускаю жалюзи на место и провожу руками по лицу. Мой стон эхом разносится по кабинету.
Мне нужно перестать пялиться. Я должен оставить ее в покое. Если бы она знала, что я о ней думаю и как тяжело мне приходится в темноте ночи, когда я тоскую, мечтая о ней…
Она бы убежала, крича от страха.
— Элси.
Я произношу ее имя вслух здесь, в месте, где это безопасно. С закрытой дверью кабинета, загнанного в угол картотечными шкафами, полками и моим письменным столом. Никто, кроме меня, не заходил в эту комнату месяцами, а может, и годами, и вы можете проследить точный путь моих перемещений по комнате по старым бумагам и валяющимся колпачкам от ручек.