Я не должен быть здесь.
Никогда не должен находиться рядом с ней.
Я бросаю на нее последний взгляд, а затем отворачиваюсь.
Обычно каждый вечер после ужина она, как по часам, спускается к бассейну. Элси пунктуальна, как восход и закат. Но сегодня вечером я жду ее в своем кабинете в полном одиночестве, а она так и не появляется.
С каждой минутой я все ближе подбираюсь к окну, вцепившись в подоконник побелевшими костяшками пальцев. Каждый мой вдох становится все тяжелее, стекло запотевает, а она все не приходит.
Я напугал ее. Прогнал прочь.
Это моя вина.
Блядь.
Должно быть, она увидела меня в аквариуме. Или как я гнался за ней по улице, словно какой-то психопат.
Элси, должно быть, наконец-то поняла, насколько я одержим, и увидела, как я отчаянно хочу ее, задыхаясь от желания.
Конечно же, ее здесь нет.
С чего бы такой красивой молодой женщине, как она, хотеть быть рядом с седым старым ублюдком, как я? Мне за сорок. Я вдвое старше нее.
Она права, что держится подальше.
Господи Иисусе.
Я заставляю затекшие пальцы опустить жалюзи и возвращаюсь в свой кабинет. Здесь прохладно, темно и тихо, и, когда я оглядываюсь вокруг, от скудного беспорядка моей жизни у меня в животе разверзается пропасть одиночества.
Горы бумаг на моем столе, до которых никому нет дела, несмотря на то, что я их заполняю.
Инструменты, к которым я прикасался чаще, чем к другому человеку.
Машинка для стрижки моей бороды, которую я приобрел в порыве безумия, решив, что смогу привести себя в порядок ради Элси. Что ей это может понравиться.
Она лежит будучи нераспакованной, брошенная на мой стол, где я с трепетом разглядываю ее с тех пор, как купил. Я даже не вынимал ее из коробки, и этим все сказано.
Я не заслуживаю такой девушки, как Элси.
Снаружи, со стороны бассейна, раздается тихий стук, и я замираю, дыхание внезапно учащается. Уже поздно — гораздо позднее, чем она обычно спускается. Солнце село больше часа назад, и теперь уже луна высоко сияет над чернильно-черной водой. Но стоит мне отодвинуть жалюзи на дюйм от стекла, как я вижу силуэт, который бы узнал где угодно.
Элси.
Она лавирует между шезлонгами, опираясь лишь на собственную память. Ее голень задевает угол, и раздается еще один тихий стук, когда шезлонг подпрыгивает на брусчатке, но она не останавливается. Ее тень движется быстро, целеустремленно, и даже через стекло я слышу шуршание ее матраса, когда она оттаскивает его от стены.
Она пришла.
Я делаю прерывистый вздох.
Неужели она появилась так поздно, потому что надеялась, что меня здесь не будет?
Я могу уйти.
Если она этого хочет, я уйду.
Видит Бог, я сделаю для нее все, что угодно.
Но настойчивый голос в моей голове шепчет, что, возможно, только возможно, она хочет побыть здесь, со мной, в темноте.
Никаких любопытных взглядов с балкона. Никаких смеющихся детей, ныряющих бомбой в бассейн.
Только она и я, в бархатной тени.
Я тихонько прохожу по своему кабинету. Здесь горит лишь одна лампа, от которой исходит тусклое свечение, но я все равно выключаю ее. Когда я подхожу к двери, мои шаги становятся тише, их звук поглощается потертым ковром.
Я хватаюсь за дверную ручку. Зажмуриваюсь и прислушиваюсь к бешеному стуку своего сердца.
Затем я с шипением делаю глубокий вдох, поворачиваю ручку и выхожу во двор.
Пять
Элси
Я сказала себе, что не приду. Что могла бы провести целый день вдали от него, ведь, черт возьми, я не наркоманка, жаждущая дозы.
Но вот я здесь, иду босиком по двору, каменные плитки все еще хранят тепло от солнечного света. Луна — вместе с тысячами сверкающих звезд — сияет над головой, но я смотрю на свет в его кабинете, опуская свой матрас на воду.
Золотистое сияние такое слабое, что едва пробивается под дверь. Если бы я не смотрела, то пропустила бы, как оно гаснет. Все стихает, темнота становится глубже, и затем не остается ничего, кроме теней и тишины.
Я с трудом перевожу дыхание.
Он идет?
Он ушел?
Ночной ветерок стал прохладнее, овевает мою обнаженную кожу, и от него бегут мурашки. Я ерзаю на своем матрасе, будучи измученной и обеспокоенной, и с трудом сдерживаю стон от того, как сильно хочу смотрителя.
Если он уйдет, если вернется в свою квартиру или же взглянет на меня и отвернется…
Я этого не вынесу.
— Пожалуйста, — шепчу я, хотя он меня не слышит.
Мои губы дрожат, я так напряжена. Затем тихий удар эхом разносится по двору, и я дергаюсь так сильно, что чуть не падаю.