За окошком послышались шаги. На оконной бумаге мелькнула тень. Хрипловатый голос спросил:
— Где дом учителя Акаги?
— Направо на пригорке, третий дом по правой стороне, — ответила Сумико.
Шагов не было слышно. Только что–то прошуршало у плетня. Сумико продолжала работать. Когда запас соломы, приготовленной для витья, пришел к концу, она расстелила у порога еще не обмолоченную солому и со скалкой подсела к окошку, посмотрела в дырочку. Рюкити стоял, прислонившись к плетню, я, держа на руке развернутый платок, на котором лежала книжка, перелистывал ее. Сумико чуть–чуть отодвинула створку и взглянула в сторону сарая — дядя попрежнему сидел на лесенке, повернувшись спиной.
Рюкити читал что–то про себя, сдвинув брови. Послюнив палец, он перевернул страничку, и из книжки выпало несколько листочков. Он успел схватить на лету два листочка, остальные упали на землю. Один листочек скользнул по внутренней стороне плетня и опустился во дворике около кадки для дождевой воды.
Дядя перелез с лесенки на крышу сарая. Он мог повернуться в эту сторону в любой момент. Сумико поднесла руку к шее и стала щипать ее. Рюкити снял корзину со спины и, перегнувшись через плетень, попытался взять листочек, но не достал. Тогда он присел на корточки и, найдя щель в плетне, просунул руку. Дядя стал спускаться по лесенке.
— Уходите скорей! — торопливо шепнула Сумико в дырочку. — Сейчас сюда придут!
Рюкити взвалил корзину на спину, присел и еще раз просунул руку в щель, на этот раз почти до плеча.
Дядя уже спустился па землю. Сумико ударила скалкой по подоконнику.
— Идут сюда! — прошептала она.
Рюкити встал. У него был смущенный вид.
— Никак не достанешь. Сожги эту бумажку. Очень прошу.
Он запихнул завернутую в платок книжку в карман и зашагал вдоль плетня. Сумико задвинула створку и, низко нагнувшись, пробежала к плетню и схватила бумажку. Вбежав в дом, она засунула листочек под свернутые в круги готовые веревки, но тут же вытащила обратно и, подсев к алтарику, открыла дверцу нижнего ящика. За мешочком с лечебными травами и пластырями у задней стенки ящичка лежал узелочек с амулетными дощечками. Из–под него выглядывала сандалия с красными плисовыми шнурками. Второй сандалии не было. Послышались шаги во дворике. Сумико успела захлопнуть дверцу ящика и засунуть бумажку за пазуху.
Дядя снял холщовые носки с резиновой подошвой и бросил их у двери. Затем стянул с шеи утиральник и вытер им лицо.
— С кем разговаривала сейчас? Кто стоял у окна, а?
Он придал своему лицу самое строгое выражение: нахмурился и опустил вниз концы рта. У него был такой вид, как будто он собирался заплакать. Сумико выдержала его грозный взгляд и спокойно ответила:
— Окно было закрыто.
Он посмотрел на окно, потом на Сумико.
— Смотри, не разговаривай с чужими. Если будут звать на какие–нибудь собрания и всякие штуки, не смей ходить. В прошлом году в Старом поселке забрали главарей этой самой… молодежной группы. Тоже устраивали собрания, собирали подписи, раздавали бумажки и допрыгались, всех зацапали.
Сумико поставила перед дядей котелок, палочки и чашку. Кончив есть, он достал из–за пояса трубку и закурил.
— Теперь здесь район военной базы. С красными будут крепко расправляться. И не только с красными, но и со всеми, кто с ними имеет дело. Если попадешь к этим самым, то конец. — Он ударил трубкой по ободку очага, выколачивая пепел. — Поэтому без моего разрешения не смей выходить. Мало ли что может случиться…
Он лег на пол, но закряхтел и снова сел, морщась от боли. Сумико подсела к нему сзади и стала растирать ему плечи и постукивать ребром ладони. Он засопел от удовольствия.
— Вот я умру… кто тогда будет делать вот так? — сказала Сумико. — У меня опять болит рубец и часто голова кружится. Наверно, кровь гниет.
Ничего не гниет. У тебя же нет пятен.
— Могут появиться… скоро уже будет восемь лет с тех пор, а рубец попрежнему то чешется, то болит. Наверно, белокровие…
— Будешь почаще есть рис — и все пройдет… Господин Сакума на днях купил соевый завод за Монастырской горой и будет брать на работу местных жителей. Может быть, тебя удастся устроить.
Проводя руками по его спине, она нащупала под верхним халатиком около пояса что–то продолговатое и плоское.
— Мои сандалии куда–то делись, — пробормотала она. — И лапти тоже.
Он кашлянул.
— Выходить из дому будешь только с моего ведома. А то попадешь еще в какую–нибудь беду.