— А может быть, они начали брать кровь? — сказала Сумико.
Инэко махнула рукой:
— Наверно, они подрались между собой… Сумитян, иди сюда разучивать песню отрядов действий за независимость. Сейчас эту песню поют везде.
Сумико сказала, что очень устала, ей нездоровится, и пошла спать.
Ночь была беспокойная. Несколько раз Сумико просыпалась от шума проезжавших машин. В последнее время они все чаще и чаще стали проезжать через поселок, направляясь в сторону бухты за Черепашьей сопкой. Где–то далеко стреляли пушки. Перед рассветом пролетели самолеты — так низко, что задрожал весь дом, потом опять загрохотали выстрелы, как будто взрывали горы за рекой.
Утром жители поселка узнали, что никакой драки не было и никого не убивали. К баракам подъехали машины с иностранными военными врачами, и всех живущих в бараках стали осматривать. Женщин и девочек осматривали отдельно, у всех взяли кровь на пробу и записали имена. Всем объяснили, что они должны пройти медицинское освидетельствование, так как проживают около самой базы и могут заразить военных чинов дурными болезнями.
Все утро Сумико занималась прополкой на заливных участках Сакума внизу у шоссе. Когда она шла домой, ее нагнала Харуэ, бежавшая со стороны мостика..
— Видела? На бараках наклеили бумажки, — сказала Харуэ. — На доме Отацу–сан тоже.
Они подошли к дому вдовы. На глиняной стене рядом с дверью белела бумажка с черными жирными буквами: «CHECKED» — и под ними три иероглифа: «Прошла медицинский осмотр». А еще ниже: «Нагаи Отацу, 34 лет».
Харуэ шепнула:
— Отацу–сан сама виновата… Пускала их к себе… Поэтому ее проверили, как панпан–девку.
Сумико пристально смотрела на бумажку. Потом повернулась и увидела Отацу, сидевшую с ребенком за спиной на обочине ее кукурузного поля, рядом с участком отца Харуэ. Перед Отацу сидела на корточках маленькая школьная уборщица Отоё и что–то писала на земле, очевидно гадала.
— А к нам, может быть, тоже придут осматривать? — сказала Харуэ и вздрогнула. — Я убегу тогда… Ни за что не дамся!
Сумико подошла к стене и стала ногтем отдирать уголок бумажки. Харуэ вскрикнула:
— Нельзя, нельзя! Отацу–сан оштрафуют.
Они быстро пошли к поселку.
Маленький странный самолет появился совсем бесшумно. Он был красного цвета, без опознавательных знаков. Он быстро приближался со стороны базы, пролетел над Новым поселком, обогнул Каштановую гору, и когда стал спускаться к круглой скале, по нему ударили орудия. Недалеко от бараков застрочили пулеметы, спрятанные между кустами. Среди грохота выстрелов можно было расслышать звуки, похожие на кудахтанье и торопливое покашливанье. У пушек были разные голоса. Красный самолет улетел в сторону моря. На залитые водой поля сыпались осколки, поднимая водяные столбики. Как только прекратилась стрельба, из домов стали выскакивать женщины и дети с тюфяками и узелками — все бежали в сторону кладбища. Жена Кухэя с ребенком за спиной кричала отчаянным голосом:
— Война началась! Война!
Со стороны горы Югэ снова появился самолет, на этот раз обычного цвета, таща за собой длинный хвост из красного полотнища. Снова загрохотали пушки и затарахтели пулеметы. Хвост загорелся, и самолет скрылся в облаках, оставив за собой полоски белого и черного дыма. Через некоторое время опять показался красный самолет. На этот раз по нему стреляли только из пулеметов; он низко пролетел над поселком в направлении Черепашьей сопки, и спустя несколько минут издали донеслись орудийные залпы.
Сумико вместе с другими женщинами отсиживалась под тутовыми деревьями у дома Харуэ. Бабушка Инэко сидела на траве и, поднеся к носу сложенные ладони, скороговоркой читала молитвословия.
Вскоре приехал на велосипеде писарь деревенской управы и объявил всем, что беспокоиться нечего: это была учебная стрельба. Однако тревога не улеглась. Событие обсуждалось жителями поселка до самого вечера. Некоторые не верили, что это была учебная стрельба, говорили, что красный самолет — корейский и что бомб он не сбрасывал только потому, что прилетал для разведки; очевидно, корейцы узнали, что здесь находится военная база, и решили разбомбить ее. Другие утверждали, что этот самолет прилетел из Китая и сбросил где–то неподалеку парашютистов. Они спрятались среди деревьев и ночью начнут действовать.
Спорщики собрались на площадке у флагштока. Внутри круга сидели на корточках старики, позади них — те, кто помоложе, а сзади стояли женщины. Потом пришел из рыбацкого поселка почтовый чиновник и сказал, что красный самолет это самолет–мишень, управляемый по радио. Такие самолеты–мишени употребляются для учебной стрельбы на других береговых полигонах, и рыбаки уже прозвали их «красными стрекозами». Такой же мишенью служат и хвосты из красного полотнища, то–есть вымпелы, прикрепляемые к самолетам. Бояться этих самолетов не нужно.