Подойдя ближе, Сумико увидела, что половина светлозеленого дома находится за забором и выходит во двор, окруженный высокой кирпичной стеной. Перед домом стояло несколько белых машин, с красными крестами на стенках. Худощавый в штатском пропустил Сумико в переднюю и показал стоявшему у дверей жандарму маленькую книжечку. Они пошли по коридору вдоль дверей с матовыми стеклами, свернули налево, потом еще налево, затем направо и прошли большую комнату, заставленную высокими белыми шкафами. Здесь стоял часовой с автоматом, спутник Сумико снова показал маленькую книжечку.
От комнаты с белыми шкафами начинался узенький коридор, устланный мохнатым половиком, конец коридора упирался в дверь, обитую желтой кожей. Худощавый остановился перед последней дверью на правой стороне и нажал кнопку на стене. Над дверью загорелась зеленая лампочка. Худощавый открыл дверь и движением головы показал Сумико, чтобы она вошла.
В большой комнате с матовыми стеклами на окнах за большим столом, заваленным книгами и большими папками, сидел в кресле седой краснолицый иностранец в белом халате. Он держал во рту две соломинки и пил что–то из высокого, узкого стакана. Тот, что привел Сумико, взял у нее жетончик, усадил ее на табурет и, поговорив с седым, обратился к Сумико:
— Профессор говорит, что ты должна была уже давно явиться к нам. Ты числишься в нашем списке, и тебе дали жетон на бесплатное лечение у нас. Мы будем лечить как следует, а не так, как японские врачи.
Профессор приказал Сумико спустить халат с плеч, ощупал рубец, осмотрел ее глаза и погладил по голове. Потом закурил трубку, вынул из папки листок и, повернувшись к Сумико, тихим голосом заговорил по–английски. Глаза у профессора были разного цвета — один серый, другой голубой. Худощавый переводил:
— Профессор говорит, что у него есть внучка примерно твоего возраста. Поэтому профессор очень жалеет тебя и хочет вылечить. Ты была в тот день в центре города, и поэтому твоя кровь не в порядке… В любой момент может начаться лучевая болезнь. Поэтому надо принять превентивные меры.
Сумико посмотрела профессору в глаза:
— Вы будете давать мне лекарства?
Переводчик перевел ответ профессора:
— Мы будем делать тебе инджекшн… вливать очень хорошее лекарство. Это очень дорогое лекарство. Его могут покупать только самые богатые люди, называется «фосфорас тридцать два». В Японии этого лекарства нет.
Профессор вынул из папки маленькую книжечку в кожаном переплете и, раскрыв ее, протянул Сумико. На книжечке была наклеена фотокарточка Сумико, что–то напечатано по–английски и поставлена печать.
— Ты теперь будешь под нашим медицинским контролем, — сказал переводчик. — К японским врачам ходить не надо. Вместо жетончика даем тебе этот постоянный сертификат. Будешь предъявлять его при входе сюда и выходе. Не теряй и никому не показывай. И никому не говори, что лечишься у нас. Придешь сюда послезавтра утром. Смотри, непременно приходи. — Он нахмурился и погрозил пальцем: — Если не придешь, за тобой пошлем полицейских.
— У меня по утрам голова кружится и слабость… — сказала Сумико. — И рубец часто болит… Дайте лекарство.
Худощавый еще поговорил с профессором, подошел к шкафу у стены и, вытащив из ящичка стеклянную баночку с таблетками, передал ее Сумико.
— Это хорошее лекарство. Принимай каждый день по три таблетки. Значит, придешь сюда послезавтра и никому не будешь говорить? Поблагодари профессора и иди за мной.
Профессор ответил на поклон Сумико ласковой улыбкой и поднял руку. Сумико пошла за худощавым. Часовой у входа в комнату с белыми шкафами, осмотрев удостоверение Сумико, поднес два пальца ко лбу. То же самое сделали часовые у выхода из здания и в главных воротах.
Дядя стоял под деревом на другой стороне улицы. Увидев Сумико, он провел рукой по груди и, прислонившись к дереву, опустился на землю. Сумико перебежала улицу.
— Мне приказали прийти послезавтра, и после этого надо будет все время ходить. Будут впрыскивать заграничное лекарство.
Дядя приоткрыл рот и растерянно пошевелил пальцами:
— Впрыскивать?
— Втыкать иголку… а внутри иголки дырка… И впрыскивать.