Дима повернулся, чтобы поприветствовать гостью, и тут у него глаза на лоб полезли от удивления, он резко вдохнул и сильно поперхнулся чаем. Испуганная жена отчаянно колотила его по спине, но жуткий кашель не отступал. Наконец, все прошло, Дима извинился перед гостьей, максимально стараясь не подавать виду, что он ее узнал.
Перед ним стояла та самая попутчица, к которой с его легкой руки уже прицепились два прозвища: «коровьи глаза» и «обалдела».
Девушка вымученно улыбалась и как-то робко, почти неслышно отвечая на вопросы, села за стол. Она едва притронулась к чаю и все время с опаской поглядывала на Диму. Он, в свою очередь, с не меньшей тревогой поглядывал на нее, поскольку увидел уже знаменитый среди присутствующих кулон в виде красного новогоднего шарика, висевшего у нее на шее. Рано или поздно его заметит кто-то из домочадцев, и тогда пиши пропало. Дима судорожно пытался показать ей, чтобы она убрала кулон, но Виолетта сначала не замечала его знаков, а потом, видимо, подумала что-то не то. Она, как в метро, покраснела, набрала воздуха и собралась кричать. Дима даже зажмурился на всякий случай, но тут до нее дошел истинный смысл его движений.
Она засуетилась и быстро спрятала кулон под кофточку, поняв, что присутствующие уже наслышаны о ее странном поведении.
Когда Виолетта с Димой встретились в метро, она как раз ехала за советом к Капитолине Игнатьевне. Хотя со злополучного экзамена по философии уже и прошло несколько часов, девушка никак не могла успокоиться. Это был первый в ее жизни «неуд». Школу она закончила с золотой медалью, в университете училась отлично, а теперь не только красный, но и вообще диплом был под угрозой. Ведь если она не пересдаст философию, ее из университета отчислят. Виолетта не понимала, в чем дело. Учеба ей всегда давалась легко, а тут, сколько бы она ни пыталась читать учебник и писать от руки ответы на экзаменационные вопросы, в голове пространные рассуждения и теории никак не укладывались. Пока она дочитывала абзац до конца, уже забывала, с чего он начинался. В итоге из всего массива изученной информации на экзамене она смогла вспомнить почему-то только то, что, по мнению древнегреческого философа Зенона, быстроногий Ахиллес никогда не догонит неторопливую черепаху, если в начале движения черепаха находилась впереди Ахиллеса. К доставшемуся Виолетте вопросу «Рационалистическая философия Декарта» черепаха, разумеется, не имела абсолютно никакого отношения. Выйдя с экзамена, девушка тут же прочитала правильный ответ в своих конспектах, но помочь ей это уже никак не могло. За вселенской жалостью к себе и раздумьями над тем, как же все-таки сдать этот предмет, ее и застал удар в темечко. От природы Виолетта была девушкой очень застенчивой и замкнутой. Большую часть времени она проводила дома с книжкой, шумные вечеринки до утра или даже просто походы в кафе с подружками были не для нее. Погруженная в свои размышления, она и не заметила, что поезд настолько переполнен и прямо за ней кто-то стоит. Осознала произошедшее она только тогда, когда выбежала из поезда на станции метро «Динамо» вместо «Маяковская». Сконфуженная собственным поведением, она села на следующий поезд и проехала еще две остановки до «Маяковской», где была назначена встреча с Капитолиной Игнатьевной. Она немного побродила по Тверским-Ямским улицам, чтобы собраться с мыслями и с духом, а потом пошла сдаваться.
Как и обещала, через пять минут с внушительной стопкой книг вышла Капитолина Игнатьевна. Виолетта просияла, увидев перевязанные бечевкой томики. Она с благодарностью их приняла, почувствовав манящий сладковатый запах старых книг, о чем-то тихонько пошепталась с Капитолиной Игнатьевной в коридоре, вежливо попрощалась и вдохновленная упорхнула штудировать философские труды.
– Справится! – ласково сказала Капитолина Игнатьевна, садясь за стол, и довольно добавила: – Я ей к каждому вопросу кодовое слово придумала, что-то вроде триггера. Она его на экзамене вспомнит, и остальная информация, цепляясь за эту подсказку, выстроится в правильный ответ.
Все присутствующие украдкой улыбнулись. Особенно приятно стало на душе у Димы, в силу обстоятельств он больше всех переживал за горе-студентку.