Томас с Кармел стоят на краю полукруга. Томас старается выглядеть достойным этого места, Кармел же, так или иначе, не заморачивается на сей счет. Они посылают мне взволнованные улыбки, и затем я сцепляюсь взглядом с членами Ордена. У каждого из них на ремне весит заостренный нож; я гляжу на Гидеона. Если что-то пойдет не так, ему бы лучше иметь в запасе еще один план, или он, Томас и Кармел станут подобием Юлия Цезаря, перед тем как тот произнесет всего каких-то два слова. Мы с Томасом поднимаем головы и бросаем взгляды. Потолка не видно. Он слишком высоко даже для свеч, чье пламя устремляется ввысь.
Затем я снова смотрю на Томаса, у которого от страха расширяются глаза. Мы терпеть не можем это место. Такое чувство, словно оно лежит под низом всего. Под землей. Под водой. Оно ужасное даже для смерти.
С тех пор, как мы пришли с Гидеоном, никто так и не заговорил. Я ощущаю, как они с жаром обследуют мое лицо и рукоятку ножа, торчащего из заднего кармана брюк. Они жаждут, чтобы я вытащил его и показал им. Чтобы они еще раз поохали и поахали. Но забудьте об этом, придурки. Я собираюсь попасть на ту сторону, отыскать свою девушку и вместе с ней вернуться назад. Тогда мы увидим, что вы на это скажете.
У меня начинают трястись руки, поэтому я сжимаю их еще сильнее. Позади нас эхом отдаются звуки по лестнице. Харди и Райт ведут Джестин, но «ведут» здесь не совсем уместное слово. Скорее, сопровождают, ведь это «представление» рассчитано лишь для нее.
Ей также разрешили не одевать красную мантию. Или, возможно, она просто отказалась. Когда я перевожу на нее взгляд, внутреннее чутье подсказывает, что она мне не враг, поэтому очень трудно бороться с этим чувством после столь долгого времени, даже если это кажется сумасшествием. Она заходит в круг, а ее эскорт возвращается назад тем путем, каким и пришел. Круг из членов братства замыкается позади нее, оставляя нас одних стоять посреди круга. Она приветствует Орден, а затем смотрит на меня, пытаясь ухмыляться и нерешительно болтаться. Она одета в белую майку и черные брюки с заниженной талией. Я не замечаю на ней ни талисманов, ни медальонов, ни драгоценностей, но зато улавливаю запах розмарина. Чтобы обезопасить себя, она обмазалась им. Ее ногу оплетает ремень, в котором я замечаю нож, и такой же аналогичный привязан и ко второй ее ноге. В каком-то другом месте Лара Крофт обязательно обернулась бы ей вслед.
— Вы не передумали? — без унции искренности в голосе спрашивает Берк.
— Не тяни резину! — ворчу я.
Он улыбается, не показывая зубы. Некоторым людям не удается изобразить на лице ничего, кроме бесстыдства.
— Круг уже закрылся, — мягко проговаривает он. — Четко вырисовывается проход. Все, что остается сделать в завершение, это расширить его еще больше. Но сначала ты должен определиться со своим якорем-привязкой.
— С якорем?
— Это человек, который будет связующим звеном между двумя плоскостями. Без него ты не сможешь вернуться назад. Каждый из вас должен выбрать его.
Сначала я подумываю Гидеона взять на эту роль, но потом устремляю взгляд влево.
— Томас, — говорю я.
Его глаза расширяются. Думаю, он пытается выглядеть польщенным, что выбрали его, но он так сморщивает лицо, словно болит живот.
— Колин Берк, — рядом со мной раздается голос Джестин. И не удивительно.
Томас глотает, делая шаг вперед. Достает из-за пояса свой фальшивый атаме и режет руку лезвием. Очертив полностью запястье, он сдерживает дрожь, пока хлыщет, растекаясь по краям, кровь. Затем вытирает атаме об мантию и возвращает его обратно за пояс. После этого опускает палец в кровь, которая успела набежать в ладонь. Меня накрывает жар, когда он рисует полумесяц на моем лбу, прямо над бровями. Я киваю ему, когда он заканчивает. Рядом с ним стоит Кармел, чьи глаза также широко распахнуты. Они оба были уверены, что я выберу Гидеона. Я тоже думал об этом, пока не открыл рот.
Я поворачиваюсь. Берк и Джестин повторяют за нами. Его кровь сверкает, оказываясь на румяной коже Джестин. Когда она поворачивается ко мне лицом, я борюсь с желанием немедленно ее стереть. Она тяжело сглатывает, пока загораются глаза азартом. Перед неизведанным адреналин выбрасывается в кровь, и наш мир окрашивается в тонко-яркие, непосредственные цвета. Это не похоже на то чувство, когда в моей руке находится атаме, но что-то близкое к этому. По кивку Берка остальные члены Ордена обнажают свои ножи. Кармел стоит на полшага от них, наблюдая, как они проделывают то же самое, что и мы. От муки боли ее глаза суживаются. Затем все, включая Томаса и Берка, возводят руки вверх, позволяя каплям крови достигать пола, забрызгивая бледно-желтую, асимметрично выложенную мозаикой плитку. Когда брызги отскакивают в разные стороны, пламя свечей внезапно вспыхивает, и энергия в виде потоков волн устремляется к центру круга, высвобождаясь наружу. Я ощущаю ее силу. Она изменяет почву у меня под ногами. Очень трудно описать словами то, что сейчас со мной происходит. Словно земля под нами потихоньку исчезает. Словно в комнате пустеет, и мы теряемся в измерении. И вот теперь мы стоим на том, что нельзя назвать обычной поверхностью.