— Не паникуй на сей счет. Просто продолжай дышать. Не имеет значения, реально оно или нет. Но знакомо же ведь, правда?
Она берет меня за руки. Она такая теплая, намного теплее, чем была раньше. Не знаю, сколько мы провели здесь времени. Такое чувство, что прошли часы. А, может, секунды. Они могут быть и тем, и другим.
— Все дело в разуме, — сообщает она. — Вот какие мы. Смотри.
Когда она прикасается к моему животу, я непроизвольно морщусь, ожидая боли, но только ее не чувствую. Раны нет. А должна была быть. На белой коже должна быть дыра, скрывающаяся за футболкой, и кровь, бьющая ключом и омывающая края. И, самое главное, нож, торчащий из меня.
— Нет, не делай этого, — говорит она.
Я снова смотрю на себя. Там, где ничего только что не было, теперь заметен небольшой прорез и темное влажное пятно.
— Не делай этого, — снова говорит она. — Он все еще в тебе. Там. По другую сторону лежат наши тела, истекающие кровью. Если мы не вернемся назад прежде, чем вытечет вся наша кровь, то умрем.
— И как же мы вернемся назад?
— Обернись.
Позади находится камень. Я лежу на спине, но медленно поворачиваю голову.
Томас. Я вижу его, и, если присмотреться, то окно расширяется, стоит только, не мигая, всматриваться в него. Оно тут же начинает показывать остальную часть комнаты. Порезы членов Ордена все еще кровоточат, медленно стекая на пол. Наши тела тоже там, мое и Джестин, свернулись калачиками, когда падали.
— Мы по другую сторону зеркала, — сообщаю я.
— Если так можно выразиться. Но в действительности, мы все еще там. Живы. Единственное, что мы можем ощущать физически, так это атаме.
Я опускаю взгляд. Он уже покоится в моей руке, но крови на лезвии нету. Я сжимаю его сильнее, но это действие вызывает в воздухе лишь волны эмоций. Знакомство с пустотой этого места порождает во мне желание запустить себе в живот его снова.
— Вставай, сейчас же, — Джестин поднимается на ноги.
Она намного больше заслоняет собой пространство, чем все остальное, протягивает руку, а позади нее зависает бесконечно-черное небо. Без звезд. Без границ.
— Откуда ты все это знаешь? — спрашиваю я, поднимаясь без ее помощи.
Где бы мы ни были, здесь никто не может запретить иметь свою точку зрения. Появляется такое чувство, словно я могу видеть только в нескольких футах от себя во всех направлениях. Здесь нет света. По крайней мере, не тот источник света, который мы могли бы распознать. Все очень просто. Все, что здесь находится, так это плоский камень и вырезанные из скальной породы стены, наполненные чем-то серым или черным.
— Орден вел записи о том, как они искали металл для атаме. Некоторые из них были утеряны, а то, что осталось, не внушает доверия, но я изучила их все до единого листочка.
— Ты попробуешь оставить меня здесь, Джестин?
Она мельком смотрит вниз, затем по сторонам. Позади нее я ничего не вижу, но, если обернусь и увижу Томаса, она так же поступит, чтобы встретится взглядом с Берком. Он ведь ее якорь-привязка.
— Если ты здесь умрешь, значит, это твое место.
— Да кому вообще может оно подойти?
— Я здесь не для того, чтобы помогать вытаскивать твою девчонку. У меня другая цель.
Я сильнее сжимаю в руке атаме. По крайней мере, Анна уже «девушка», а не «мертвая убийца».
— Сколько у нас времени? — спрашиваю я.
— Не понятно, — Джестин пожимает плечами. — Сложно сказать. Здесь время идет по-другому. Может, даже его и нет. Здесь нет никаких правил. Я не ношу часов, но, если бы они у меня были, мне было бы страшно на них смотреть. Руки, вероятно, жили бы своей жизнью. Сколько времени, ты думаешь, прошло с тех пор, как мы пустили себе кровь?
— Это имеет значение? Я был неправ, да?
Она улыбается:
— Точно.
Я оглядываюсь вокруг. Куда не кинь взгляд, все выглядит одинаковым. Еще более странным кажется тот факт, что, лежа там, на полу, умирая, я не испытываю желания куда-нибудь срочно мчаться. Я бы мог стоять на том же самом месте и пассивно выглядывать Анну, пока не стало бы слишком поздно, пока мое тело не отвезли бы домой и не похоронили. Усилием воли я переставляю ногами. В этом месте мне понадобится вся моя сила воли.