— Аник была совсем девочкой, когда мы осиротели. Но не выносила, когда нас жалели. И я в детстве был такой же. В школе большей частью голодный бегал, а ни за что куска хлеба не брал у товарищей. Только потом переборол это в себе. А сейчас мечтаю о том дне, когда можно будет войти в любой дом и сказать: «Люди, дайте мне супу, я голоден…»
Рузанна засмеялась.
— Ты как Тосунян. Только он, наоборот, хочет людей вывести из домов и кормить всех супом в столовых!
Тосунян — живой человек, — одобрил Грант. — И мы сейчас пойдем в столовую.
— Нет, пока что суп вкуснее готовят дома. Пойдем к нам.
Но дома не оказалось ни обеда, ни родителей.
Ключ, как всегда в таких случаях, был у соседки. На столе лежала записка: «Приглашены обедать к тете Альме, взяли билеты в музкомедию. Приходи и ты».
— Да здравствует Тосунян! — провозгласил Грант.
Но в каждом доме есть какая-нибудь еда. Нашлись яйца, масло, кусок сыру и даже немного вина. Продолжался праздник, не похожий ни на один из праздников, потому что к чувству счастья примешивалось тревожное волнение. Рузанна преодолевала его, пока необходимо было что-то делать — приносить посуду, жарить яичницу. Но когда они сели за стол друг против друга, выражение такой же тревоги появилось и на лице Гранта. Он хотел улыбнуться ей — и не смог.
— Ешь, ты ведь голодный, — приказала она. — Выпей вина! — Сейчас он был послушен ей во всем. — Сядь, как ты сидел у вас в передней.
Грант сел на скамеечку у ее ног.
— Позволь мне уйти, Рузанна.
Она негромко засмеялась.
— Никуда ты от меня не уйдешь…
Он целовал ее руки, целовал колени сквозь ткань платья, ноги в маленьких черных туфлях.
Рузанна знала, что эта любовь нелегкая, путь ее неясен и неизвестно, куда приведет.
Но когда Грант поднял к ней лицо — и горестное, и счастливое, и молящее, — она кивнула ему и закрыла глаза.
Напротив Тосуняна сидел сгорбленный старик. Его близко посаженные глаза живо глянули на вошедшую Рузанну. Утолщенными в суставах, непослушными пальцами он завязывал тесемки толстой потрепанной папки и приговаривал:
— Разбираться надо, сын мой, в людях. Глубоко вникать надо, кто чего достоин. Вот так.
Тосунян сердился. Рузанна видела это по тому, как он щурился и шевелил пальцами.
Он сказал Рузанне:
— Выясните, какие претензии у папаши. Потом доложите мне.
Рузанна поняла — надо увести старика. Но он сам поднялся, попрощался с министром за руку и не торопясь пошел к двери.
С Рузанной дед разговаривать не пожелал.
— Сказанное льву не повторяют кошке.
Обижаться на посетителей не полагалось.
— В чем же все-таки ваше дело?
— Дело в доме моем. Надо тебе — приходи.
Она едва успела записать имя и адрес старика.
Он жил в доме, подлежащем сносу.
В центре города, возле площади с высоко бьющим фонтаном, еще существовал островок старины, целый квартал низеньких глинобитных домов. За сложенными из камней заборами лепились лачуги с плоскими крышами, с потемневшими от времени деревянными балконами и навесами. Хибарки прижимались друг к другу, кособокие, подслеповатые. Кое-где они точно нехотя расступались, образуя узкие, кривые переулки и тупики.
Рузанна выросла в этом городе. Он менялся на ее глазах. Ей были знакомы полутемные комнатки с низкими потолками. Она знала, что зимой, прежде чем идти на работу, надо счистить снег с крыши, иначе она может обвалиться. Каждую осень такие дома требовали подмазки — делалась смесь из глины, навоза и песка. Рузанна знала эту жизнь постоянно на виду у соседей, и все хорошее, что она давала, — дружбу, привязанности, взаимопомощь, — и все плохое — сплетни, дрязги, ссоры, которые рождал тесный, скученный быт.
По плану городского строительства на площади должны были построить универмаг «Детский мир». Люди, живущие в этом квартале, получали квартиры в новом районе города. Переселением занимался жилищный отдел райсовета. Там могли знать персонального пенсионера Ваграма Басяна — так отрекомендовался Рузанне старик.
С заведующим жилотделом Сергеем Рутяном Рузанна училась в институте. Она позвонила ему по телефону. Первым долгом, на правах старого знакомого, Сергей спросил:
— Рузик, как твои дела? Не вышла еще замуж?
Сейчас такие вопросы больше не огорчали и не раздражали.
— Обещаю, что ты первый узнаешь об этом событии. Сергей, как у вас дела с территорией под универмаг?
Она знала, что минут пять Рутян будет жаловаться, что его заставляют заниматься черт знает чем, в то время как его призвание — творческое проектирование. Излив душу, Рутян сообщил, что в основном переселение закончено и с будущей недели экскаваторы начнут разрушать старые дома. Рузанна осторожно спросила: