Но он еще не кончил, потому что повернулся к жене и сказал уже не гневно, а по-стариковски ворчливо:
— Позор мужчинам этого дома, как они своих жен распустили! Будет сегодня чай или нет?
Тетя Забел встала с места. Горе горем, а законное требование главы семьи надо было уважить. За старухой хотел выскользнуть и Сероб, но дед его окликнул:
— Хватит за бабушкину юбку держаться! Сядь за стол, как мужчина с мужчинами.
А Катюша тихонько присела во дворе на приступочке. Отсюда была видна ровная улица из сереньких, обмазанных глиной домов. «К весне в палисаднике цветов насажу, стены выбелю — всем понравится, в пример возьмут», — думала она. О серьезном думать не хотелось.
Из дома вышла Кнарик. Ей было стыдно, что она не вступилась за Катюшу и позволила невестке уйти. Кнарик не знала, как начать разговор. Катюша спросила первая:
— Что там наши делают?
Кнарик оживилась.
— Вино пьют. Дядя Авет сам Серобу налил. «Ты, говорит, теперь моя правая рука, опора моя…» — Кнарик вздохнула и на секунду примолкла. — Катя, — вдруг жалобно сказала она, — а платье ты мне сошьешь?
— Платье я тебе сошью, раз обещала. А родным человеком тебя считать не буду, пока ты свой характер не переменишь…
Катюша вернулась в дом и заглянула в большую комнату. Мужчины все еще сидели за столом. Дядя Авет рассказывал что-то забавное. Грикор, слушая отца, громко смеялся, разводил руками, качал головой.
Сероб растерянно улыбался — немного жалкий, словно общипанный…
— Иди, невестка, садись чай пить, — крикнул дядя Авет.
— Я сию минутку, — сказала Катюша.
Она забежала в свою комнату и тотчас вышла оттуда, сжимая в руке пачечку денег. Тетя Забел по-прежнему сидела на тахте, поджав ноги и ни на кого не глядя. Катюша положила деньги перед свекровью.
— Нам сегодня зарплату выдавали, — сказала она, — у вас они целее будут.
Старуха не шевельнулась.
Грикор смотрел на жену и тихонько ей подмигивал, улыбаясь всем лицом. Сероб покосился на Катюшу и потупился.
Катюша налила себе чаю в большую красную чашку.
— Передай-ка мне сахарку, Сереженька, — попросила она и с хрустом откусила кусочек.
Дядя Авет продолжал свой бесконечный рассказ:
— И вот я ему говорю: «Я дыню в бутылке вырастил, а ты простой огурец на грядке не сумел»…
Грикор восхищенно хохотал.
Катюша посмотрела на свекровь. Лицо старухи по-прежнему было суровым, но денег на тахте перед ней уже не было.
Тогда и Катюша рассмеялась весело и громко.
Белый гриб
Приехали мы рано утром. Нас предупредили, что на станции поезд стоит всего две минуты. Катя очень волновалась — успеем ли мы выгрузиться. Но оказалось, что две минуты — это совсем не так мало. Корзина, чемодан, узел с постелью и набитые авоськи лежали кучкой на платформе маленькой станции, мы стояли рядом и ждали, когда наконец уйдет уже ненужный нам поезд. А он только шипел и отфыркивался, будто набираясь сил для новой дороги.
Когда отстукал колесами последний вагон, нам открылись поля, зубчатая темная полоса леса, стало слышно, как чирикают птицы.
— Самое поселение — это километров десять отсюда, — сказал нам старик сторож, — туда вам с вещами на машине надо.
— А бывают здесь машины?
— Бывать бывают. Только сейчас нет.
Я опечалилась. Глядя на меня, загрустила Катя. Сторож походил вокруг нас и опросил:
— А вы кто будете — отдыхающие или жители?
Когда он узнал, что я врач и еду на работу, то сразу оживился. Перенес наши вещи за станционный домик, ближе к проезжей дороге, попенял на меня за то, что я не дала телеграмму в колхоз или сельсовет, и пообещал:
— На машину я вас усажу. Тут сейчас Борис Палыч на тракторе поедет. Отвезет.
Присев на чемодан, он засучил широкую парусиновую штанину и показал мне ногу с сетью набухших синих вен.
— С утра ничего, а к вечеру ноет. И вроде бы опухает. Помощь какую-нибудь дашь?
Я велела ему прийти в амбулаторию или ко мне домой.
— Да ведь дома-то у тебя пока нет, — сказал дед, — не готов еще твой дом-то. Квартировать пока придется.
Это печальное известие подтвердил и Борис Палыч, подъехавший к нам на тракторе, к которому была прицеплена тележка-вагонетка. У него оказалось измазанное мазутом лицо, выгоревшие на солнце волосы и голубые глаза. Он быстро уложил в тележку наши вещи, устроил мне удобное сиденье. Двигался и работал Борис Палыч ловко и складно, а говорил неохотно и запинаясь.