Зоя не давала неопределенных, уклончивых ответов. Не говорила «посмотрим», «обсудим», «выясним»…
Она умела решительно ответить: «Да, у вас тесновато, но потерпеть можно. Другие в худших условиях».
Рузанна не любила квартирных дел и старалась теоретически обосновать такое отношение к ним:
— Надо приучаться к общественной жизни. Питаться в столовых, приглашать друзей не домой, а в кафе. Будет шире общение, больше встреч, впечатлений. Люди научатся лучше понимать друг друга.
— Это тебе кажется, потому что у тебя нет своей семьи, — возражала Зоя. — Меня, например, после работы как-то совсем не тянет общаться с чужими людьми. Мне хочется общаться со своим ребенком и мужем.
У Зои не было намерения уколоть подругу. Она просто говорила то, что думала.
Рубик каждый день ждал Зою на улице возле министерства. Брал ее под руку, и они уходили, о чем-то горячо переговариваясь и перебивая друг друга.
Рузанна шла домой одна. Она и в кино ходила одна. Мама к вечеру очень уставала. Было неприятно, когда, выходя из кино или театра, кто-нибудь вспоминал: «Ах, надо ведь еще проводить до дому Рузанну…»
Тетя Альма доказывала:
— В старое время были и неплохие обычаи. Вот мы теперь над сватовством смеемся. А разве мало устраивалось счастливых браков? Узнавали, где есть хорошая, скромная девушка, знакомили…
— Глупости это, — говорила мама, — а вот когда мы были молодые…
И она вспоминала свой рабфак, лапти из сыромятной кожи, в которых пришла из села в город, песню «Мы молодая гвардия»…
Вероятно, маме казалось, что она и до сих пор не изменилась. Так же худа, так же черна. И Авет не изменился, хотя в те времена был тоненький, словно ящерица, и держался строго, как и подобало секретарю комсомольской ячейки. И никто не сводил, не знакомил, не сватал. Сами нашли друг друга.
Тетя Альма все жужжала:
— Девушка никого не видит — служба и дом, дом и служба…
По ее мнению, ни дома, ни на службе не могло произойти ничего интересного. И вообще, для тети Альмы жизнь была делом обязательным, но утомительным. Убирала ли она квартиру, стряпала ли обед, готовилась ли к празднику или шла в гости — все требовало от нее непомерных усилий.
Она тщательно записывала рецепт маминого печенья, переспрашивала, уточняла. Придя домой, немедленно звонила по телефону:
— Ашхен, я не поняла, тонким стаканом сахар отмерять или граненым?
Немного погодя звонок раздавался снова:
— Ашхен, я не понимаю — как это положить соду на кончике чайной ложки?
— Ну, клади пол-ложки, это не имеет значения, — устало отбивалась мама.
— Как это не имеет значения? Нет, я лучше приеду!
Она приезжала с другого конца города, чтобы мама отмерила соду.
И все же ей смутно казалось, что существует другая жизнь — интересная, полная развлечений и веселья… Был какой-то «круг», в котором девушки находили женихов и выходили замуж. Тете Альме очень хотелось приобщить Рузанну к этому «кругу». А у Рузанны было достаточно разнообразия и развлечений на работе.
Министерство получило оборудование для автоматов-закусочных. Об этом проведал Баблоев. Весь день он проторчал у стола Рузанны. Новое кафе, в котором шел ремонт, его «творчески не увлекало». Ему хотелось попробовать свои силы на поприще закусочных.
Министр позвал Рузанну и спросил:
— Твое мнение — где открыть?
Рузанна назвала людную улицу на слиянии двух магистралей.
— Недопонимаешь, — поморщился Енок Макарович. — Ты подумай — кому надо быстро и дешево закусить? Я считаю, этот автомат к предприятиям надо придвинуть.
— На каждом предприятии есть своя столовая…
— Ничего. Это новинка. Привлечет народ. Вот на улице Мира — деревообделочная фабрика, механический завод, ремесленное училище, школа. Горячие завтраки, а?
Узнав об этом, Баблоев помрачнел:
— У меня от таких решений инфаркт будет…
Когда Рузанну второй раз за день вызвали к Тосуняну, она подумала, что речь опять пойдет об автоматах, и даже захватила с собой документацию, но оказалось, что нужно куда-то ехать.
Спрашивать ни о чем не полагалось. Ехали недолго. С широких улиц свернули в кривые узкие переулочки, обнесенные глиняными заборами. Казалось, что массивной машине там и не повернуться, но шофер Геворк с ювелирной точностью провел машину к деревянной калитке.