«Кондитерская фабрика — женский монастырь», — пели молодые работницы.
На фабрике каждый год устанавливали новое оборудование, на следующий год — новейшее, и так без конца. Усовершенствовались машины. Нельзя было не восхищаться автоматом, заворачивающим в две бумажки восемьсот конфет в минуту.
Ксения восхищалась и изобретала возможность заставить машину заворачивать тысячу конфет.
А дома были книги, рукоделие, бессонница. С какого-то времени, точно наболевший синяк, ныло сердце. Врач сказал: «Вам бы поехать подлечиться, да похудеть не мешает».
В месткоме достали ей путевку. Работницы, карамельного цеха, с которыми Ксения особенно дружила, напутствовали ее: «Вот, может, на курорте и встретите свою судьбу», «А что, и вправду. Сколько хочешь таких примеров бывало!»
Ксения смеялась, отмахиваясь, и думала: «А вдруг?»
…В санатории она связывала свои золотистые волосы пышным узлом, подкрашивала губы, освежала свои темные платья то белой прозрачной вставкой, то ярким платочком, то брошкой из уральских самоцветов. Мужчины поворачивали за ней головы, женщины оглядывали с любопытством.
А Ксения верила: «Если он здесь, я его сразу узнаю».
В санатории люди живут одной большой семьей. Легко знакомятся, свободно заговаривают друг с другом. Ксения любила медленно проходить по длинному холлу, ведущему к столовой. Разбившись на группы, отдыхающие беседовали, спорили, смеялись. Горбоносые смуглые бакинцы-нефтяники, украинские сталевары с опаленными бровями, шахтеры, летчики — кого тут только не было!
Пользуясь свободой санаторной жизни, Ксения подходила к какой-нибудь группе и вставляла в разговор свое слово:
— А вот на нашей фабрике поточная линия введена с пятьдесят третьего…
И обязательно находился человек, которому это было интересно. Здесь собрались на отдых хорошо и много работающие люди.
Женщины знакомились еще легче. В ожидании ванны, лечебного душа, приема у врача они рассказывали о себе.
— И ведь не ем ничего, а толстею, — жаловалась пожилая учительница. — Ну, утром два кусочка хлеба, кофейку выпьешь. На завтрак в буфете бутерброд возьмешь. Обедаю тоже как все люди. Хлеба, говорят, нельзя. А как же без хлеба?
— Ну, я не могу себя ограничивать, — возмущалась другая, — работаешь, работаешь, да и в отпуск себя не побаловать. Как увижу в столовой у всех пирожное, а у меня на тарелке яблоко, так меня прямо за сердце берет. Тут же посылаю мужа в город за пирожными. И уж не одно съем.
И Ксения вставляла свое слово:
— А меня орехи губят. Беда на кондитерской фабрике работать! Конфет я уж не ем, а от орехов удержаться не могу…
Физкультурой женская группа занималась после мужчин. И каждый день, выходя из спортивного зала, перед Ксенией останавливался высокий человек и, оттопыривая пиджак, сообщал:
— Вот видели? За десять дней — восемь кило. Хотите, открою секрет?
— Не верьте ему, — шептала сидевшая рядом с Ксенией женщина, — врет он все.
Через день незнакомец снова хвастался:
— Уже десять кило потеряно.
— Таким путем вы скоро совсем исчезнете, — отвечала Ксения.
Он немного подумал.
— Это вы бросьте. В нашей стране человек исчезнуть не может.
Ксения рассмеялась. Он внимательно посмотрел на нее и сказал:
— А вы веселая. — И представился: — Василий Ефимович.
После обеда он поджидал Ксению у вешалки. Вместе вышли на прогулку.
От самого санатория, изгибаясь серпантином, дорога вела в гору. За каждым поворотом все шире открывалась долина, обрамленная серыми округлыми горами. Прозрачный воздух делал четкими очертания дворцов-санаториев, многоэтажных домов, маленьких белых хаток.
В горах на желтой высохшей и спутанной траве, на лапах невысоких сосен лежал снег. Он долго не таял, несмотря на солнце и тепло.
Декабрь стоял мягкий.
Спутник Ксении говорил забавные вещи:
— Не люблю чересчур умных женщин. Вот вы мне сразу понравились.
Ксения хохотала:
— Это комплимент?
Он уверенно взял ее под руку:
— Я такими глупостями не занимаюсь — комплименты говорить.
На верхушке холма, у камней, живописно обрамляющих откос, пристроился фотограф. Безразличным голосом он предлагал проходящим:
— А ну, сфотографируемся на память.
Василий Ефимович счел нужным ответить ему:
— Это кому ж на память? Моей жене или ее мужу? Нет уж, фотографироваться мы не будем. Эти вещественные доказательства нам ни к чему.
Он нагнулся к Ксении:
— А вот в ресторан мы с вами пойдем. Тут недалеко шашлычок делают. После санаторной преснятины — хорошо!