Софик только изредка вставляла:
— Тише, мальчики услышат…
Или:
— Не говори того, о чем завтра пожалеешь…
Потом она легла на тахту и поплакала. Но когда слезы иссякли, стало смешно: ревнует! После пятнадцати лет замужества! И даже ехать запретил, чепуха какая! А все оттого, что она всегда с ним соглашается. Например, летом можно было отправить детей в хороший лагерь, но Арто распорядился: «Поедут в село к родне». И слова не дал ей сказать: «Ты в райкоме хозяин, а я в своем доме хозяин».
В Заревшане мальчики пасли скот, охотились на косуль и кабанов, за лето вытянулись, похудели и почернели.
«Мы ели сердце и мозги горного оленя, теперь будем жить сто лет», — захлебываясь, рассказывал Сережа. Софик не удержалась: «Узнаю рецепты долголетия дяди Шамира — есть оленьи мозги и не читать книг, да?» Арто смутился: «Я думаю, насчет книг он им не говорил».
…Сейчас следовало выдержать характер. Арто вел себя так, будто вчерашнего разговора и не бывало. Спрашивал о подарках для невесты, хотя отлично знал, что они давно куплены и уложены в чемоданчик. Софик отвечала односложно — да, нет. Арто добивался, чтоб она сказала ему хоть два слова — и тогда мир был бы восстановлен.
— Конечно, мне ехать нет смысла. Я там летом был, со всеми повидался. И Амину эту видел — невесту. Она частенько с кочевок к тете Аспрам прибегала — то за солью, то за ситом.
— Хорошенькая? — не утерпела Софик.
Вот и помирились. Арто облегченно вздохнул и степенно ответил:
— Девушка как девушка. Руки-ноги есть. Я ведь не охотник чужие глазки рассматривать.
Машина, как обычно в таких случаях, запоздала. За Софик приехали уже в одиннадцатом часу. Мальчики ходили в школу во вторую смену и потому все утро провели с матерью.
— Ма, привези маленького тура, — просил младший, Михак. — Мне дядя Шамир обещал.
Софик не любила уклончивых ответов.
— Нет. В городе нельзя держать тура.
— Ну, тогда горную курочку. Она будет в клетке жить.
— Нет.
— Ну, тогда напомни дяде Шамиру — он мне ножик обещал.
С мальчиками было трудно расстаться даже на два дня. Они уже стали верными товарищами. Когда обветренная, с кирпичным румянцем, Софик по вечерам приезжала с поля, где испытывали трактор, работающий на электроэнергии, или возвращалась со стройки, сыновья стаскивали с нее пыльные сапожки, разогревали обед и тут же требовали подробного отчета. Навалившись животами на обеденный стол, они вставляли в ее рассказ свои соображения и замечания. Арто посмеивался, но быстро увлекался и вступал в беседу.
— Трое мужчин моего дома, — так называла их Софик и так представила гостям, когда они вышли проводить ее к машине.
— Ой, да мы знакомы! — искренне обрадовался Григорий Иванович и долго тряс руку Арто. — Мы же вчера на заводе познакомились, верно? Разве не помните? — взывал он.
Совершенно оттаявший Арто тащил гостей в дом:
— На минутку, по стаканчику вина…
Мужчины готовы были уступить. Хорошо, что Марина Федоровна не согласилась:
— И так запоздали. Не следует путь перебивать.
Долгая дорога, знакомая дорога! Взлет над городом — и вот уже он остался в долине, подернутый синеватой дымкой. А дальше — путь к темнеющим в небе горам. Сколько езжено этим путем на ленивых, тряских телегах, сколько хожено пешком в далекие годы юности!
Все знакомо! Одетый мостиком ручей, выбегающий из садов прямо на дорогу. Серый камень, грозно нависший над шоссейной колеей. Весной на нем цветет шиповник, сейчас он густо напудрен снегом. Широкая долина… Села Ахошен и Капутгюх — как рассыпанные спичечные коробки на склонах гор. И высоко в ущелье — Заревшан.
В доме дяди Шамира предсвадебная суета. Старик женит младшего сына Арсена. Жених — зоотехник, участник сельскохозяйственной выставки. Свадьба ожидается большая. Недаром Софик приехала из города и гостей привезла.
Еще накануне Арсен с товарищами отправился за невестой. Путь лежал не ближний — через горы, в большое село соседней республики — Азербайджана.
Молодых ждали с часу на час. Тетя Аспрам, командующая целым штатом помощниц, урывала время, чтобы пошептаться с Софик.
— Я-то давно замечала — все у него на азербайджанских кочевках дела. Сегодня поехал, завтра поехал. Ну, что скажешь — дела! Только когда она сама пришла, будто закваски для сыра взять, — тут я себе палец и прикусила!