— С подстанцией я договорился. Ток дадут, — сообщил он.
Овсеп посмотрел круглым, птичьим глазом и недовольно сказал:
— Еще ничего не решили, а ты уже договорился.
— Значит, по-вашему, не строить?
— Строить, — сказала Арус. — Только не этой осенью. Не успеем.
— Значит, не поддерживаете?
— Пока не поддерживаем.
Поехали обратно. Копыта коней звонко цокали по каменистой дороге. Горы возвышались одна за другой, как окаменевшие волны. Местами кудрявились на склонах леса. Небо густо синело, и только в просвете между горами, куда ушло солнце, тянулась нежно-зеленая полоса. Въехали в лес, и сразу стало темно. Шелестели осенними листьями невысокие кавказские дубы. Их шишковатые корни, вылезая из земли, в крутых местах были как ступени лестницы, по которой осторожно сходили лошади.
Арус казалось, что она понимает сейчас все, что происходит в сердце Оганеса. Конечно, в эту минуту он ненавидит и ее и Овсепа. Потом это пройдет, но сегодня он будет жаловаться жене — с какими тупыми, трусливыми людьми ему приходится работать! И Афо участливо скажет: «Душа моя, черной завистью завидуют они тебе. Плюнь на них…»
«Почему я не могу сейчас подъехать к нему и сказать, что нет у него большего друга, чем я?» — спрашивала себя Арус. Хорошо бы сказать об этом простыми словами, но так, чтоб он понял и навсегда поверил.
Оганес резким движением остановил свою лошадь. Остановились серенькая кобылка и пегаш Овсепа. Навстречу им на поляну вышел невысокий старичок. Он вел лошадь с золотистой гривой и длинным хвостом. Лошадь была очень светлой масти, и ее шерсть, казалось, отражала желтый свет луны. Арус привычным глазом оценила удлиненные формы коня, втянутый живот, маленькую головку, небольшие сторожкие уши. Но главными в лошади были не формы, а цвет. Она казалась золотой, вся блестела, а грива ее вздымалась, как пышное светлое облако. Старичок наклонил голову и приложил руку к сердцу, приветствуя встречных. Он прошел дальше, и еще долго в темных кустах колыхалось светлое пятно.
Оганес не трогался с места.
— Вот чудесная лошадь! — вздохнула Арус.
— С азербайджанских кочевок. Они такую масть любят, — равнодушно сказал Овсеп.
— Первый раз в жизни такую вижу!
— А я видел, — неожиданно сказал Оганес. — Я видел…
Лес кончился. Широкая дорога повела по полям. Внизу, как нанизанные на нитку, ровными рядами тянулись огоньки села.
— Вы езжайте, я сейчас… Я потом… — невразумительно проговорил Оганес и, хлестнув своего коня, поскакал обратно к лесу.
— Куда он? — растерянно обернулась Арус к Овсепу.
— Ты что, Оганеса не знаешь? — махнул рукой Овсеп. — Кто скажет, что взбрело ему в голову!
Ночью Оганес сидел на кошме у костра. Далеко в горы забралась азербайджанская кочевка. Среди больших каменных глыб и гладких валунов пристроились палатки.
Несмотря на поздний час, Оганеса угостили хорошо. Под костром, прикрытый слоем земли и золы, испекся молодой барашек. Старик отгреб красные угли и вытащил дымящиеся куски мяса.
Оганес знал, что сразу говорить о деле неприлично, но ему не терпелось.
— Ты меня знаешь? — спросил он у старика.
— Знаю, товарищ Амирян, — отозвался старик, — мы не первый год сюда скот гоняем.
— У вас председатель Кязимов? Я его тоже знаю, — сообщил Оганес, доставая измятую пачку папирос и протягивая ее старику.
Потом без всякой подготовки он приступил к делу:
— Эта лошадь, что я сегодня видел, — колхозная лошадь?
— Это мой конь, — ответил старик.
Оганес обрадовался. С человеком можно быстрее договориться, чем с колхозом.
— Ничего лошадь, — небрежно похвалил он, — светлая только очень…
— Хорошая лошадь. Породистая — кяглан. Золотая масть.
— Я не говорю — плохая. — Оганес сам чувствовал, как фальшиво звучит его голос. Ничего на свете не было для него желанней этой лошади. — Ты ее не продашь? — спросил он сразу.
Старик посмотрел на Оганеса и вздохнул.
— Нет! Я ее не продам.
— Продай, — попросил Оганес.
Афо всегда говорила: Оганес покупать не умеет. Если ему что нравится, он это сразу показывает. Дорого, дешево — цены для него не существует.
— Продай! Я хорошо заплачу! — убеждал Оганес.
— Нельзя ее продать, — неохотно ответил старик.
— Почему нельзя? Какая причина? Пойдем, я посмотрю коня.
— Что его смотреть! — сказал старик, но поднялся с места.
Когда они проходили мимо шатра, женский голос окликнул:
— Ильяс!
Старик остановился. Его разговор с женщиной был похож на ссору.