— Но ведь это очень серьезный шаг. И как можно…
— Я все наперед знаю, что вы мне окажете, — прервала меня Ира, — и знаю, что вы мне добра хотите. Но ведь и я себе счастья хочу. А для меня сейчас только одно…
Обычно медлительная, несколько флегматичная девушка сейчас торопилась высказать что-то важное для себя.
— Я до сих пор думала — пусть меня крепко полюбят, а я так, с прохладцей… А теперь поняла — лучше всего, когда сама любишь. Только это настоящее.
Тут я смалодушничала. Не сказала простыми, короткими словами того, что нужно было знать Ире. Я придумывала, как бы это сделать потоньше, а в это время на дороге показались три мужские фигуры и девушка побежала им навстречу.
— Вот веревка и пригодилась, — насмешливо сказал Гиги, бросая на землю размотанную желтую веревку и роскошный рюкзак. — Одного не понимаю — каким образом вы влезли на эту скалу?
Я ничего не стала бы спрашивать у Глеба Александровича. Было жалко смотреть, как он плелся без своего рюкзака в промокшем и отяжелевшем замшевом костюме.
— Вы знаете, там, кажется, раньше действительно была дорога, а потом ее закрыли, — соврала я, чтоб дать Глебу Александровичу возможность оправдаться.
— Если вы об этом знали, следовало предупредить меня заранее, — с раздражением отозвался он.
— Схлопотала? — с тихим торжеством сказал мне Костя.
Край неба покрылся тучей, озеро потемнело, ледники из голубых стали серыми. Пора было идти дальше.
— Я вас не задерживаю, — заносчиво заявил Глеб Александрович.
— Что это вы, не хотите идти с нами?
— Не могу. Физически не могу. Я растер ноги.
Глеб Александрович стянул свои подбитые шипами ботинки, и мы увидели разодранные клетчатые носки и огромные водяные мозоли на пятках.
— Эх, пижонство! — с досадой плюнул Гиги. — Кто в такие ботинки шелковые носочки надевает!
Глебу Александровичу густо смазали ноги вазелином и обули его в старые Костины тапочки.
— Хорошо, что мы их не выбросили, — рассудительно заметила по этому поводу Маринка.
Нам предстояло полкилометра пути по леднику. Надо было идти цепочкой, след в след. Гиги возглавил колонну.
Дул очень холодный ветер. Даже не дул, а непрерывно тянул, как гигантский сквозняк. Все вокруг заволокло туманам. Ледник был присыпан свежим снежком. Вероятно, для Гиги это создавало трудности. Потом стало известно, что он вовремя отскочил от трещины. Когда мы наконец ступили на твердую землю, я почувствовала большое облегчение. Еще некоторое время продолжался подъем. Потом вдруг идти стало удивительно легко. Дорога не переменилась. Это была та же припорошенная снегом каменистая тропа. Но нас как будто понесло — выпрямились плечи, грудь вздохнула свободно.
— Перевалили, — сказал Гиги. — Здесь где-то должен быть столбик — опознавательный знак перевала.
Столбика мы в тумане так и не нашли.
За перевалам туман рассеялся. Одна за другой поднимались горы. Мы очень торопились, наверстывая время, и «резали» серпантин, скатываясь напрямик по отсекам гор — то ползком, помогая себе руками, а то и просто на «пятой точке», как говорил Гиги.
— Главное — смотри себе под ноги, — убеждал меня Костя, — и послушайся моего совета: предоставь двум взрослым людям самим улаживать свои дела.
Я была сердита на Костю за его совет и на себя за то, что передала ему свой разговор с Жорой. Недовольна я была еще и потому, что Глеб Александрович, довольно бодро шагавший позади нас, уловил суть дела.
— Мы не имеем права проходить мимо подобных явлений, — строго объявил он Косте.
Я очень испугалась.
— Глеб Александрович, не говорите им ничего, прошу вас.
Глеб Александрович снисходительно усмехнулся.
— Вряд ли кто-нибудь сделает это лучше меня, — сказал он. — Мне неоднократно приходилось читать доклады о морали, о нормах поведения, так что это как раз та область, в которой я кое-что смыслю.
Я боялась взглянуть на Костю, но он в этот момент прыгнул с откоса и широко зашагал с горы. Снизу нам махали руками Ира и Маринка. Они собрали по большому пучку крокусов — гигантских подснежников, которые росли у самых ледников. Издали две тоненькие фигурки, обе в лыжных штанах и соломенных шляпах, только тем и отличались, что одна была побольше, а другая поменьше.
Они стояли вблизи огромного водопада.
— Люди все-таки иногда очень правильно дают названия — Клыч! — глубокомысленно заметила Марина.
Грохочущий, клубящийся Клыч с такой силой скатывался меж двух скал, будто торопился выполнить срочную работу. Он обдал нас водяной пылью, и тотчас, будто по его распоряжению, заморосил мелкий унылый дождик. Пережидать его не было смысла. Мы шли, уже не боясь промокнуть, — шагали прямо по воде, переходя бесчисленные мелкие водопадики, слетающие со скал на нашем пути.