— А зачем нам туда?
— Ближе, чем к тебе домой.
— Ладно, просто доверюсь тебе.
Девушка, снова попытавшись убрать с лица мокрые светлые волосы, одобрительно улыбается Мире.
«Музей древностей» — монументальные буквы на всю ширину фасада, и сам музей монументальный; девочки, кто был на экскурсии, шутили, что туда мамонта можно завести, и он затеряется в залах. В ночном воздухе, пропитанном влагой, огромное здание тоже кажется призрачным миражом — неудивительно, если однажды ночью сто лет назад принесло волной с другого берега; да и город теперь кажется пустынным.
Через пожарный вход оказалось пробраться совсем легко, только проржавевшая металлическая лестница под босыми подошвами ребристая и холодная, так что взбегают ко второму этажу и, поджав пальцы, стоят и возятся с непослушной неприметной дверцей; светловолосая удивительная спутница быстро расправляется с замком — «Взломщица!» — шепчет ей Мира,— «Полезный навык!». В коридорах темно и гулко, зато сухо, и воздух тёплый. Ладонь Миры в прохладной ладони девушки, и та бесшумно шагает вдоль стены, потом, нащупывая ногами ступеньки, они спускаются куда-то вниз, где едва мерцают далёкие огни из тусклых окошек.
— Посвети мне,— тоже шёпотом.
Мира копается в сумочке и включает фонарик на телефоне, и девушка, присев на корточки, колдует с латунным замком, а через несколько мгновений раскрывает дверь, стараясь не скрипеть:
— Проходи,— и тянет за собой.
На столе в неясном синем сумраке находят лампу; девушка зажигает её, и комната озаряется спокойным красно-оранжевым светом, пляшущим, и тени на стенах тоже танцуют, зато не так тревожно.
— Тут можно посушиться. Никто не увидит и не услышит.
— Сюда точно никто не зайдёт? — голос Миры предательски дрогнул, но она откашливается, чтобы не показаться последней трусишкой.
— Точно-точно. Ну, будем на это надеяться.
Девушка деловито включает электроплитку в углу и греет чайник, пузатый, закопчённый, с выцветшими рисунками на боках, которые уже напоминают рисунки первобытного человека. Всё правильно, думает Мира, это же музей древностей.
Девушки вытирают ноги влажными салфетками: «Ужас, пока бежали, не думала, что они такие чумазые!»; потом Мира, съёжившись, наблюдает, как её загадочная спутница копается в шкафчике в углу и достаёт оттуда два покрывала, клетчатых и увесистых.
— Вот, держи. Пока одежду просушим.
Она включает обогреватель в углу, и по ногам разливается долгожданное тепло. Мира шмыгает носом и понимает, что успела ужасно промёрзнуть. Не заболеть бы, обеспокоенно думает она, будет глупо летом… Девушки чуть смущённо раздеваются каждая в своём углу и заворачиваются с головы до ног в покрывала, колючие, но блаженно тёплые и сухие. Одежду и бельё изобретательно развешивают по всему обогревателю; он потрескивает, но мирится с этим.
Чайник булькает, сердится и кряхтит, даже когда его выключают; пока Мира наливает чай в две маленькие чашечки, вторая девушка, вполголоса ругаясь на волосы, которые лезут всюду, находит сладкие сухари, и, кажется, вкуснее них сейчас нет ничего на свете.
— Это что-то типа комнатки смотрителя?
— Ага.
— Надеюсь, ему не придёт в голову прийти сюда ночевать.
Светловолосая, снова заправив прядь за ухо, загадочно улыбается. Они сидят рядом на широкой койке, заправленной тускло-зелёным покрывалом.
Вместе пить чай хорошо и спокойно. Он с какими-то давно забытыми ароматом и вкусом — когда с классом в детстве ходила в поход, и когда папа брал с собой на работу, из термоса пили чай с таким знакомым вкусом; «чай с воспоминаниями», — думает Мира и разгрызает сухарик с орешками. Чай согревает изнутри, и масляный обогреватель уютно гудит и щёлкает. Чайник на остывающей плитке живёт своей жизнью, а на стене мерно отсчитывают секунды старенькие часы с нарисованным корабликом. Слова тоже отогреваются, и девушки болтают обо всякой всячине.
— И всё же, почему в музей? Как будто ты знала, что тут есть такая комнатка…
— Знала,— серебристая воздушная девушка смеётся, поправляя покрывало, которое всё пытается сползти с голых плеч. Смех у неё мягкий, тихий, как будто пёрышком по спине провели. Мира незаметно под покрывалом растирает ноги, чтобы прогнать досадные мурашки.
— Серьёзно? Вот ты даёшь. А откуда?
— Ну догадайся с трёх раз.
— Сдаюсь,— не верит Мира.— Ты же не хочешь сказать, что работаешь тут?
— В точку. Совсем рядом с рекой, поэтому и устроилась сюда. Работаю и живу. Река в двух шагах, чайник, обогреватель, покрывала и куча книг,— она кивает на полки, забитые старыми томами, стопками в несколько рядов.— И радио. Что-то ещё нужно?
— Ничего себе. Вообще, тут уютно. И… Действительно, а что ещё нужно? — Мира задумывается.— Компьютер? Одежда? Холодильник?
— Холодильник под кроватью, он ручной и непритязательный. Компьютер в голове, мне хватает. Одежда — да, иногда я могу себя побаловать.
— Слушай. Стыдно, но я ни разу не была в этом музее.
— Ты серьёзно? — девушка распахивает глаза, и без того огромные.— Не сильно интересно?
— Да нет, почему? Просто не было случая. А ещё всегда что-то не складывается. Пока все были на экскурсии в классе, я разболелась. А потом университет, заданий по уши, никуда и не сходишь.
— Идём, я тебе устрою экскурсию.
Девушка вскакивает и тянет за руку Миру; Мира, пытаясь придержать покрывало, неловко спрыгивает с кровати и торопится вслед за хозяйкой — та взяла фонарь с танцующим язычком огня, уверенно идёт и крепко сжимает ладонь. «Осторожнее, тут порожек».— «Ай! Я уже заметила».
Масляного фонаря вполне хватает для залов; так даже таинственнее и интереснее. Они вдвоём, завёрнутые в покрывала, неслышно ходят по музею и рассматривают саркофаги с загадочными древними надписями, обломки колесниц, кости, украшения, посуду, остатки глиняных строений. Дурачатся рядом с чучелами загадочных животных, здороваются за лапу со свирепым медведем, но он нисколько не против.
— Никогда не ходила по музею босиком.— В залах прохладно, но пол согретый.
— Ничего, тут чисто, вечером уже убирались.
— Да просто непривычно. Но удобнее, чем на каблуках, особенно когда залы такие огромные.
После пятого зала Мира просит пощады:
— Я пока переполнена впечатлениями, и ещё тут слишком много саркофагов. Тебе не страшно тут ночами?
Девушка пожимает плечами и едва успевает поймать край покрывала.
— Даже не думала об этом. Скорее, интересно. Я читаю про них, перевожу надписи. Иногда бывает неожиданное. Вот смотри, тут по-египетски написано имя, а потом: «Не приближайся, съем тебя на завтрак», а все думают, что это его церемониальное прозвище, и читают без перевода.
Мира хихикает:
— Если буду работать в офисе, сделаю себе табличку с такой надписью.