Она с трудом взбиралась по ступенькам, словно тащила на себе тяжелую ношу. Да, нелегкий выдался денек, слишком много событий. Утром пришлось спасать запутавшуюся в колючей проволоке корову, затем помогать ветеринару накладывать швы на ее многочисленные раны. В магазине – волнующая новость о Тоби. Потом клиника, встреча со старшей сестрой и врачом, которые приложили все усилия, чтобы разочаровать ее. И, наконец, свидание с отцом – он был еще очень слаб физически и соображал туговато, но действительно уже начинал проявлять свой прежний строптивый нрав. В довершение всего финансовые проблемы: стоимость лечения отца возрастала. Ни на что не хватало времени. День суда приближался, а она продолжала лгать, что видела стрелявшего в отца человека. Господи, как же она устала! Хорошо еще, что Дит оказался рядом. Сейчас Рейсин и представить не могла жизни без него.
Он, должно быть, услышал ее шаги на лестнице. Только она собралась постучать, как дверь распахнулась. Дит стоял босиком, без рубашки, в помятых джинсах. Волосы взъерошены, на лице выражение тревоги.
– Рейсин! Что-нибудь случилось? Тоби?
Она попыталась улыбнуться…
– С отцом все в порядке, во всяком случае, дело пошло на поправку. Можно мне войти?
Неуверенность в его глазах сменилась сочувствием. Дит посторонился, закрывая за ней дверь. Затем прошел следом в темную узкую прихожую. Рейсин вступила в комнату и тотчас бросила взгляд на смятую постель с оставленной на ней книгой. Книжка была из магазина, в мягкой обложке, – приключенческий роман со стрельбой. Рейсин снова предложила ему маленький телевизор из офиса. Дит пожал плечами.
– Ты снабдила меня множеством вещей. Кроме того, я предпочитаю чтение – если ты, конечно, не возражаешь, что я таскаю книги из лавки.
– Не возражаю.
– Спасибо. Я в этом не сомневался.
Они стояли в неловком молчании, пока Рейсин осматривала комнату. Она решила, что в квартире пустовато, но жить можно. Брошенные на пол коврики, которые она принесла из дома, закрыли самые безобразные трещины. Лампа на столе возле кровати освещала комнату ровным, мягким светом, гораздо лучше, чем люстра на потолке. Постель выглядела уютнее с покрывалами и подушками. И все же тут необходимо поработать: покрасить стены, не помешал бы и ковер на полу. Особенно унылыми казались голые окна, к тому же их необходимо замазать. И, конечно, мебели не хватает: нужны стулья, стол, комод, этажерка; на стену хорошо бы повесить картину, не помешают и комнатные растения. Решив серьезно заняться обустройством квартиры, она смущенно посмотрела на Дита.
– Я забыла, какой жалкий у комнатушки вид.
– О, все нормально. Я же здесь ненадолго.
Это прозвучало зловеще, подобно похоронному звону. Рейсин сделала вид, что не слышала.
– Нет, правда, здесь по меньшей мере надо покрасить, постелить ковры и…
– В этом нет необходимости.
– …поставить что-нибудь из мебели, повесить портьеры.
– Мне не нужны портьеры.
– Они украсят комнату.
– С улицы через окно ничего не видно, если только не влезть на крышу магазина!
– И все же, – продолжала она упрямо. Мне бы хотелось привести здесь все в порядок. Можно этим потихоньку заняться. Думаю, обойдется недорого.
– Давай не будем об этом, Рейсин.
Тихий, бесстрастный голос звучал слишком красноречиво. Она отвернулась, чтобы Дит не заметил ее отчаяния, и резко сменила тему разговора:
– Я виделась с Тоби, и… и он в порядке, за исключением…
– За исключением чего? – мягко спросил Дит и подошел поближе.
Ее нижняя губа задрожала. Рейсин опустила голову. Она больше не могла терпеть. Приближался суд, а еще так много надо было сделать. Она солгала, Тоби болен, и Дит… Дит, который живет в этом убогом, запущенном месте. Дит, который скоро ее покинет. Дит, которого она любит. Неожиданно для себя Рейсин разрыдалась и, повернувшись, оказалась там, куда более всего стремилась, – в объятиях Дитона Спунера.
– О Дит, что мне делать? – всхлипывала она.
– Ну, успокойся, – вполголоса произнес он, крепче прижимая ее к себе и прикасаясь кончиками пальцев к ее волосам, рассыпанным по плечам густой копной. – Успокойся, дорогая, и через минуту ты сможешь мне все рассказать.
Рейсин пошмыгивала носом, прижавшись щекой к его обнаженной груди и чувствуя себя защищенной в его объятиях. С трудом успокоившись, она вытерла слезы и решила все рассказать. Глубоко вздохнув, девушка подняла голову.