Но я унаследовала от тебя ясную голову, отец, Ваше превосходительство, и всегда буду тебе за это благодарна. Я подкралась к двери и прислушалась. Мне почти ничего не было слышно, но и того, что я услышала, мне было достаточно. Открыв дверь, я увидела Марион, сидящую в кресле, где обычно сидят больные. Голова ее была запрокинута. Свет падал ей в лицо. Я отчетливо видела ее. Она была очень красива, глаза ее сияли. Хаса стоял возле нее. Обхватив голову Марион, он целовал ее губы, глаза, щеки, нос.
Сердце мое забилось как сумасшедшее, хоть я и пыталась сохранять спокойствие. Но человек может иметь ясную голову и глупое сердце.
Я вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Увидев меня, они очень испугались. Мой бедный господин и повелитель отвернулся, а Марион вскочила и стала поправлять прическу. Я смотрела на них, и не знала, что делать — плакать или смеяться. Потом я немного поплакала, ведь я все-таки женщина, которая еще так плохо знает жизнь.
Но когда Хаса подошел ко мне, чтобы успокоить, я вытерла слезы и подняла голову. Я что-то говорила, но уже точно не помню, что именно. Они удивленно смотрели на меня. Потом я улыбнулась и Марион тоже. Только Хаса не улыбался, потому что он мужчина и его мучили угрызения совести. Я погладила его по голове, поговорила с ним, и все его угрызения постепенно исчезли.
Все эти испытания ниспослал нам Аллах, о отец, и я не знаю, кто из нас был орудием в его руках. Наверное, каждый, в той или иной степени. Теперь, спокойная за судьбу Хасы, я переехала к Джону Ролланду. Он сидит сейчас возле меня, улыбается и повторяет мне слова нашего пророка: „Главное сокровище мужчины — это добродетельная жена“.
Поверь мне, отец, я добродетельна, и всегда буду таковой. Только глупые женщины вступают на путь греха, умная же задумается и найдет способ избежать его, чтобы не принести несчастья ни себе, ни другим. Ведь очень многое зависит от женщины: счастье и горе, жизнь и смерть. Женщина должна быть умной, чтобы ей хватило сил пробить узкую дорожку добродетели и спокойно смотреть людям в глаза.
И теперь, о отец, я еду с Джоном в далекую страну, по ту сторону океана. Но родина едет с нами, потому что мы несем ее в себе, в наших руках, наших глазах, в наших мыслях, в наших детях, которые, по милости Аллаха, появятся на свет в Нью-Йорке. Толстый мужчина по имени Перикл, тоже едет с нами. Он родом с Фанара и чувствует себя в окружающем нас мире как рыба в воде. Так что мы все в пути, отец мой. Хаса — с Марион. Я — с Джоном, Перикл и мой первенец тоже с нами, правда, он пока не стучит ножками у меня в животе, потому что еще слишком рано.
И ты, отец, тоже должен собираться в дорогу, ехать в Бремен, где мы встретимся, чтобы всем вместе уехать на край света. Джон говорит, что дом османского принца пуст, если в нем не живет паша. И он прав. Ты должен жить с нами, чтобы учить наших детей вере и традициям, чтобы они никогда не забывали, что их предки когда-то пришли с желтых туранских холмов и покорили три континента.
Ахмед паша, мой рассказ подходит к концу. Прощаясь с Хасой и Марион, я видела счастье в их глазах. Сейчас, я еще раз пойду в кафе на Ринге, выпью кофе, увижу удивленных врачей, властвующих над жизнью и смертью, но беспомощных в мире чувств. Я знаю, что нехорошо насмехаться над людьми, но эти люди так часто насмехались надо мной, а мне всего двадцать один год, и я хочу напоследок доставить себе это маленькое удовольствие. Поэтому я пойду в кафе, пожму всем по очереди руки и посмотрю в их ошеломленные и разочарованные лица, потому что они все надеются увидеть мои слезы, но вместо этого они увидят мою улыбку.
Велик Аллах и неисповедимы пути Его. Мы ждем тебя в Бремене, чтобы вместе, с улыбкой идти по пути от рождения к смерти, пути, предписанному нам Аллахом, пути, который дурак проходит со страхом, храбрец — с гордостью, а мудрец — с улыбкой.