Она говорит о Стефани - эти двое практически неразлучны - поэтому в словах старушки есть определенный резон. Та как раз входит в комнату, улыбаясь каждому присутствующему... Замечает Бастиана и машет ему рукой. Но останавливается подле Алекса и берет его под руку.
- В чем дело? - недоумевает она, заметив обращенные на себя взгляды. - У меня лицо вымазано?
- Не бери в голову, - отвечает Алекс. - Просто кто-то считает тебя моим костылем. Стефани - я вижу это - стискивает пальцы Алекса чуточку сильнее.
- Я рада им быть, - произносит она совсем тихо, скорее для него одного, нежели для публики.
Я в смущении отвожу глаза: есть в этих ребятах что-то особенное. Их умение любить, должно быть, самоотдача, с которой они это делает, бескорыстие и нежность, от которых мне всегда не по себе. Я так не умею. По крайней мере, с Карлом у нас так ничего и не получилось... А теперь поздно и говорить.
- Итак, - фрау Риттерсбах выставляет на середину комнаты доску с расписанными пунктами нашего плана, - знакомство Эмили с объектом состоялось, и мы можем смело вычеркивать первый пункт. - Это она и делает с помощью черного маркера.
Алекс интересуется
- Как все прошло? - и я невольно морщусь, не в силах сдержать изобличающую мимику.
Он с пониманием качает головой, мол, мне очень жаль, милая Эмили, только не я ли тебя предупреждал. И вслух:
- Хорошо, что еще жива осталась. Должно быть, он пожалел тебя ради Ангелики. - И в сторону фрау Риттерсбах: - Вы уверены, что наш план сработает? - И заметив, должно быть, ее нахмуренные брови, как бы оправдывается: - Мне просто жаль мучить Эмили. Она, в конце концов, ни в чем не виновата.
Хайди Риттерсбах с надеждой глядит в мою сторону:
- Но она вовсе не против помочь нам, не так ли, милая? - спрашивает она.
И я, конечно же, подтверждаю ее слова. Я слишком многим обязана Кристине и остальным турбобабулям, чтобы теперь пойти на попятный. Хотя, не скрою, именно так и хочется поступить...
В этот момент разносится трель дверного звонка.
Мое сердце снова пускается в пляс... Остальные тоже подбираются, словно воины перед началом жестокой битвы. Кристина встает с дивана и манит меня за собой: теперь это точно Юлиан, а, значит, нам предстоит разыграть маленький концерт.
- Это он, - шепчет она мне, выглядывая в глазок. - Приготовься.
Так, главное не грохнуться в обморок: что-то я совершенно на нервах. Даже в затылке ломит...
- Добрый день, молодой человек, - произносит фрау Хаубнер, распахивая дверь. Окидывает Юлиана (а на пороге именно он) оценивающим взглядом и осведомляется: - Что-то продаете или как?
Слышу насмешку в голосе парня, когда он отзывается своим:
- Неужели я похож на торгаша? Не смешите меня, право слово. - И спрашивает: - Эмили Веллер здесь живет?
- Эмили Веллер? - абсолютно натурально удивляется Кристина. - Вы, что же, ее дружок? Тот самый, что заделал ребенка и бросил бедняжку в интересном положении? - Ее голос становится почти угрожающим. Ей бы на сцене играть, так здорово у нее выходит! - Если это действительно вы, - продолжает она, - то потрудитесь позаботиться о девочке с ребенком... По крайне мере, подыщите им хорошее жилье. Сегодня я пустила ее в последний раз: я, знаете ли, не в том возрасте, чтобы целыми днями выслушивать детское нытье. Голова просто раскалывается... - И кличет меня: - Эмили, тут безответственный папаша явился. Тебя ищет! Поторопись.
Я выступаю вперед и слышу, как Юлиан произносит:
- Никакой я вам не папаша. Я не такой дурак, чтобы заводить ребенка от какой-то левой девчонки... На вот, - он протягивает мне якобы случайно оброненное удостоверение личности, - нашел на своем пороге. Ты мало того, что захватчица, так еще и убийственно безалаберна. Скажи спасибо, что я возвращаю его тебе.
И я произношу:
- Спасибо. - Голос такой писклявый, что я сама его еле слышу. Не удивительно, что парень презрительно кривится, отступая на шаг назад.
- Так ты ее не забираешь? - осведомляется фрау Хаубнер недовольным голосом. - Завтра я выставлю ее за дверь, так и знай.
Юлиан улыбается: должно быть, счастлив, что это не его проблемы - мои. Так он, впрочем, и говорит:
- Она знала, на что шла, обзаводясь своим писклявым довеском, так что пусть сама и выкручивается. А я тут не при чем... - Он поднимает руки ладонями вверх и продолжает отступать к лестнице. Через мгновение его уже нет: только быстрые шаги доносятся с нижнего лестничного пролета.
Мы с Кристиной молча переглядываемся, а Хайди Риттерсбах, выступив из-за угла, со знанием дела произносит: