– Думаю, так или иначе это могло быть связано с его матерью. Она умерла несколько дней спустя, и Лео сразу взял отпуск, как ты знаешь, и отправился путешествовать. Разумеется, я должна была объявиться и выразить соболезнования, по крайней мере. Но у меня у самой все летело в тартарары. На новой работе я пахала сутками, а тут еще мой бывший… ну и ты, конечно. Но вчера, когда ты мне позвонил… – Малин замолчала, как будто подбирала слова, – эта сцена вспомнилась мне снова. И я поняла: что-то здесь не так… Я позвонила Лео, но оказалось, что он сменил номер.
– А он никогда не рассказывал о психологе, которого дружки Альфреда Эгрена подстрелили как-то на охоте?
– Нет, а что за психолог?
– Карл Сегер.
– Впервые слышу. Подстрелили, говоришь?..
Микаэль кивнул.
– Двадцать пять лет тому назад, на лосиной охоте возле Эстхаммара. Будто бы несчастный случай. Стрелял Пер Фельд, финансовый директор «Росвика».
– И что ты думаешь обо всем этом?
– Сам не знаю, но, как мне кажется, Сегер был близок Лео Маннхеймеру. Родители придавали большое значение развитию мальчика, так? Ну… тесты там и все такое… А Сегер изучал влияние самооценки на развитие детей. И вот я спрашиваю себя…
– Самооценки? – перебила его Малин. – Подозреваю, что у Лео она всегда была занижена.
– И о заниженной Сегер тоже писал. Лео что-нибудь рассказывал тебе о своих родителях?
– Мало и неохотно.
– Звучит интригующе.
– Херман и Вивека… – Она вздохнула. – Мне кажется, самая большая проблема Лео заключается в том, что он никогда не имел силы им противостоять. Он так и не решился встать на собственную дорогу.
– То есть финансистом он стал не по своей воле, верно?
– Не все так просто. Тем не менее я уверена, что Лео мечтал о свободе. И в тот вечер… Это было прощание, понимаешь? Не только с мамой… Поэтому я и почувствовала себя лишней.
– Ты еще называла его Гамлетом, – напомнил Микаэль.
– Я всего лишь сравнивала Лео с тобой, – поправила Малин. – Хотя… он действительно Гамлет… такой же робкий, нерешительный…
– Шекспировский Гамлет под конец озверел, – перебил ее Блумквист.
– Я всегда думала, что Лео это не грозит, но…
На лицо Малин пробежала тень, и Микаэль положил руку на ее плечо.
– Что-то вспомнила?
– Да так, ничего.
– Ну, давай, выкладывай.
– Один раз я видела Лео в бешенстве.
В 19.29 Фария Кази почувствовала приближение грузового поезда. Она ощущала его всем телом, которое уже пробирала мелкая дрожь. Через шестнадцать минут будут запирать камеры. Но до этого можно успеть многое; Фария знала это как никто другой.
В коридоре зазвенели ключами охранники, послышались голоса. Фария не разбирала слов, но по всеобщему возбуждению поняла: что-то случилось. Она не догадывалась, в чем дело, но в воздухе витала тревога. До Фарии, конечно, доходили слухи, что Бенито переводят в другое место, но до сих пор они значили для нее не больше, чем шум дождя за окном. Между тем в воздухе запахло грозой. Прошло еще немного времени – и все звуки снаружи заглушил грохот грузового состава.
Стены затряслись, народ потерянно бродил по коридору и камерам, но ничего не происходило. С некоторых пор Альвар Ульсен следовал за Фарией по пятам. Быть может, сегодня он сможет защитить ее, в последний раз. Быть может, все действительно кончится хорошо, о чем бы там ни шептались снаружи. Фария вспомнила мать, и братьев, и яркое солнце над зелеными газонами Валльхольмена. Но в следующий момент зачавкали туфли без задников и в нос ударил сладкий парфюмерный запах. Фария Кази затаила дыхание. Больше всего на свете ей хотелось пробить брешь в стене, чтобы немедленно убежать отсюда, – уехать куда-нибудь по железной дороге или просто исчезнуть. Но тело словно парализовало. Она заперта в четырех стенах, как когда-то в Сикле. Перед глазами снова встало лицо Джамала. Но ничего не помогало. Последняя надежда на спасение таяла. Поезд все грохотал, шаги все приближались. Еще несколько секунд – и Фария низвергнется в пропасть. И ничто не поможет, как бы она ни убеждала себя в том, что терять больше нечего. Стоило Бенито появиться в дверях – и Фарию охватывал смертельный ужас.
Обычно «гангстерша» начинала с того, что передавала Фарие привет от братьев, Башира и Разана. Фария так и не поняла, встречалась ли она с ними или поддерживала контакт каким-то другим образом. Но в устах Бенито и «привет» звучал как смертельная угроза. Далее начинался обычный ритуал. Бенито била Фарию по щекам, гладила ей грудь и промежность и называла сучкой и шлюхой. Фария как огня боялась и прикосновений Бенито, и ее зловещего шепота. Все это казалось ей прелюдией к чему-то более страшному. По временам девушке мерещилась блеснувшая в руке «гангстерши» сталь.