Схватив за запястье, Деккер выволок меня на улицу, да с такой скоростью, что я чуть не бухнулась с крыльца. Мы пробежали через наш двор, мимо дома Деккера, перелезли через сугроб на противоположной стороне улицы. Мы бежали прямо по дороге, где уже накатали колеи, потому что тротуары от снега еще не чистили. Вернее, Деккер бежал. Я ускорялась, только если он оборачивался, а пока он не видел, переходила на шаг. Но уже к концу улицы лицо у меня заледенело.
Мы вывернули к озеру, и Деккер в шесть больших прыжков спустился прямо по крутой насыпи. Я же сделала крюк и подошла к нему по пологому склону. Перед нами расстилалось озеро Фалькон. Согнувшись и упершись руками в колени, я пыталась отдышаться.
– Дай минуту передохнуть.
– Да ты прикалываешься!
При каждом выдохе изо рта у меня вылетало и таяло облачко пара. Наконец я распрямилась. Деккер смотрел на середину озера. Я с трудом различила сливающиеся с белым фоном белые фигурки. Деккер прав: даже если я переодену куртку наизнанку, мы обречены.
По высокому снегу уходила в прибрежный ельник вереница грязных следов. Деккер посмотрел на свежевытоптанную тропинку, перевел взгляд на противоположный берег озера.
– Срежем! – решил он и, схватив меня за локоть, потащил напрямик.
– Я упаду!
Конечно, рифленая подошва зимних ботинок не должна была скользить, но ноги все равно разъезжались.
– Да перестань!
Деккер шагнул на присыпанный снегом лед, подождал мгновение, пока я последую за ним, и двинулся напрямик.
В январе мы катались по озеру на коньках. В августе сидели на галечном берегу и мочили босые ноги. Даже в разгар лета вода оставалась слишком холодной, чтобы купаться. Сейчас была первая неделя декабря. Выходить кататься еще рановато, но местные рыбаки говорили, что в этом году лед встал рано и они уже собрались двинуться на север.
Деккер – спортивный, ловкий – шел по замерзшему озеру как по асфальту. Я же скользила, теряла равновесие, ступала как канатоходец, широко раскинув руки. На середине озера поскользнулась, налетела на Деккера. Он поймал меня за талию.
– Осторожнее, – сказал он, прижав к себе.
– Давай вернемся, – попросила я.
На другом берегу нас ждали ребята со школы. Теперь их лица вполне можно было разглядеть. Восемь человек. Мы были знакомы всю жизнь – и прошли через всякое.
Карсон Левин, сложив руки наподобие рупора, крикнул:
– Нормальный лед?
Белые кудри торчали у него из-под шапки.
Деккер отпустил меня и двинулся дальше.
– Как видишь, я пока не умер, – крикнул он в ответ, затем повернулся ко мне. – Твой жених уже заждался, – бросил он сквозь зубы.
– Да какой жених… – начала я, но Деккер не слушал – ушел вперед.
Он шел, а я стояла на месте. Он был уже на другом берегу, а я так и осталась торчать одна посреди озера. Карсон похлопал Деккера по спине, а тот даже не подумал увернуться. Что за двойные стандарты? Два дня назад я нарушила «Главное правило лучших друзей»: «Да не зависай с другом твоего лучшего друга на диване твоего лучшего друга». Я медленно обернулась вокруг своей оси, чтобы оценить, до какого берега ближе. Все же большая часть пути уже осталась позади.
– Ди, давай сюда. Или тебя до ночи ждать? – позвал Деккер.
– Иду, иду, – буркнула я себе под нос и пошла быстрее, чем следовало.
И поскользнулась. Вскинула руки, чтобы ухватиться за Деккера, хотя знала, что он слишком далеко. Я плюхнулась на левый бок, прямо на руку, – и услышала треск. Только треснула не кость. Треснул лед. Нет!
Я лежала на боку, ухом на льду, и слышала, как трещина растет: медленно, затем быстрее, быстрее. Мелкие трещинки превращаются в большие… Треск нарастает… И внезапно стало тихо. Я не шевелилась. Вдруг, если не шевелиться, я удержусь на поверхности? Топот: Деккер побежал ко мне. И лед разломился…
– Деккер! – заорала я.
Вода. Она обхватила меня, сжала. И начала поглощать. Паника. Паника. Только паника.
Ни капли здравого смысла – я не просила Господа спасти меня. Ни следа мужества – я не дала Деккеру понять, что он должен остаться на берегу. Одно только слово пульсировало в голове: «Нет! Нет! Нет!»
Сначала была боль. В кожу впились иглы. Спазм сковал внутренности. Мышцы непроизвольно сжались. Тело пыталось закрыться от холода. Затем послышался шум. Шум накатывающей массы воды. Шум воды, которая пронзает холодом барабанные перепонки. У боли появился звук. Высокий, резкий, на одной ноте. Огромная намокшая парка быстро тянула меня на дно, а я пыталась хоть как-то удержаться у поверхности.
Вокруг бурлила черная толща воды, а надо мной, уже высоко надо мной, виднелись следы – пятна света на льду в тех местах, куда наступали мы с Деккером. Изо всех сил я стремилась к ним. Мозг посылал ногам сигнал двигаться быстрее, сильнее, но они отзывались лишь слабым шевелением. Каким-то чудом мне удалось выплыть к поверхности, но я никак не могла найти дыру, в которую провалилась. Я билась об лед, но вода была густой, как патока, а ледяная корка – прочной, как железо. Не контролируя себя, я вдохнула ледяную воду – легкие вспыхнули. Попыталась откашляться – и снова захлебнулась, еще попытка – и опять ледяная вода. Грудь заполнилась свинцом, руки и ноги отяжелели, замерли.