После атаки Саландер на Залаченко Бьёрк привлек Телеборьяна к работе «Секции» как консультанта по особо важным делам. И теперь его помощь требовалась больше, чем когда-либо раньше.
Проблема решалась очень простым путем. Карла Акселя Бодина отправляли на реабилитационное лечение. Агнета София Саландер поступила в клинику на длительный срок, поскольку получила тяжелейшую травму головного мозга. Все полицейские отчеты аккумулировались в ГПУ/Безопасность и через заместителя руководителя канцелярии передавались в «Секцию».
Петер Телеборьян только что получил должность заместителя главного врача в детской психиатрической клинике Святого Стефана в Уппсале. Всего-то и требовалось заключение судебно-психиатрической экспертизы, которое Бьёрк с Телеборьяном сочинили на пару. Затем они получили краткое и не слишком противоречивое заключение районного суда. Теперь речь шла о том, как представить дело. Конституционные нормы никто не нарушал. Ведь речь все-таки шла о государственной безопасности, народ должен был это понять.
А то, что Лисбет Саландер – невменяемая, было совершенно очевидно и не подлежало сомнению. Несколько лет в закрытой психиатрической лечебнице наверняка пошли бы ей на пользу. Гульберг кивнул и распорядился приступить к проведению операции.
Все детали пазла оказались на своих местах, и произошло это в то время, когда «Группу Залаченко» уже собирались распустить. Советский Союз прекратил свое существование, и вместе с ним канула в прошлое эпоха величия Залаченко. Перебежчик стал маргиналом и вышел из употребления.
«Группа Залаченко» выбила для него щедрое выходное пособие из фондов Службы безопасности. Они обеспечили и оплатили ему самое достойное реабилитационное лечение, а еще через полгода со вздохом облегчения отвезли Карла Акселя Бодина в Арланду[26] и снабдили билетом в Испанию в один конец. Ему недвусмысленно дали понять, что отныне пути Залаченко и «Секции» разошлись.
Этот эпизод стал достойным завершением карьеры Гульберга: через неделю он в силу своего возраста вышел на пенсию и передал бразды правления наследнику престола – Фредрику Клинтону. Теперь Гульберга приглашали только в качестве консультанта и советника по особо деликатным вопросам. Он пробыл в Стокгольме еще три года и почти ежедневно ходил на службу, но заданий становилось все меньше. Постепенно он сам себя сократил и вернулся в родной город Лахольм, выполняя кое-какие отдельные поручения на расстоянии. В первые годы регулярно ездил в Стокгольм, но с годами число этих поездок свелось к минимуму.
Теперь уже персона Залаченко перестала его занимать. И так было до тех самых пор, пока он не проснулся однажды утром и не обнаружил на первых полосах всех газет сенсационную новость – дочь Залаченко обвинялась в убийстве трех человек.
Эти новостные сводки вызвали у Гульберга ощущения дискомфорта и растерянности. Он прекрасно понимал, что Бьюрман не случайно оказался опекуном Саландер, но не видел в этом непосредственной опасности: ему казалось, что старая история Залаченко не может снова всплыть на поверхность.
Саландер конечно, психически больна. То, что она устроила кровавую оргию, Гульберга не удивляло. Но ему даже не приходило в голову, что это может быть связано с Залаченко, пока он не включил утренние новости и не услышал о событиях в Госсеберге. Тогда-то и начал звонить на свою бывшую службу и в конце концов купил билет в Стокгольм.
«Секция» оказалась на пороге самого опасного кризиса – с тех самых пор, как он ее создал. Все грозило рухнут, как карточный домик.
Залаченко теперь мог сам добираться до туалета – после того, как больница снабдила его костылями, он научился перемещаться без посторонней помощи. Воскресенье и понедельник он посвятил тренировкам. У него по-прежнему адски болела челюсть, и он мог есть только жидкую пищу, но теперь уже начал вставать и передвигаться на короткие расстояния.
Почти пятнадцать лет жизни Залаченко привыкал к протезам и костылям. Передвигаясь по палате, он осваивал искусство перемещаться беззвучно. Но каждый раз, когда его правая ступня касалась пола, ногу пронзала резкая боль.