Девушка, которая, якобы, не умела любить

— Ещё! О, как же я соскучилась по русскому языку!

«Жить, так жить, любить — так уж влюбляться!
В лунном золоте целуйся и гуляй.
Если ж хочешь мёртвым поклоняться,
То живых тем сном не отравляй!».

— Ещё! Умоляю!

«Пускай ты выпита другим!
Но мне осталось, мне осталось.
Волос твоих хрустальный дым
И глаз осенняя усталость!».

Анастасия подошла ко мне, пристально, страстно, и нежно посмотрела мне в глаза.

— Ты откуда свалился на мою голову?

— Из космоса, а может быть ещё откуда-то. Я ещё не совсем разобрался в себе самом. Прости…

— Да за что же тебя прощать, дурачок?! Ты ни в чём не виноват.

Я истово и горячо обнял женщину, поцеловал её, повалил на песок и погрузился в неё целиком и без остатка. Начихать и наплевать на всё! Только любовь творит миры и правит ими!

ГЛАВА 31

Любовь! В каких только безумствах не заставляешь ты нас обретать радость.

Стендаль.

Я лежал в домике Анастасии на большой и низкой кровати, которая была прикрыта антимоскитной сеткой, и счастливо и благостно улыбался. Боже мой, как хорошо, тихо и покойно! Никто меня не трогает, не беспокоит, не тревожит и не раздражает. Мне надоели все окружающие меня до недавних пор люди, кроме этой прекрасной женщины с лазоревыми глазами и чувственным ртом.

Она лежала на боку, и бёдра её и попка были такими аппетитными, что я очень сильно возбудился, обнял Настю и вошёл в неё сзади яростно, чувственно и нежно. Женщина застонала, стала двигаться в такт моим движениям и через минуту кончила так бурно, что я страшно возбудился и кончил через секунды после неё. Вот это да! Никогда ещё я не испытывал такого наслаждения!

— Как ты себя чувствуешь, милый? — Настя нежно обняла меня.

— Превосходно, прекрасно, великолепно! Никогда ещё ранее я не был так спокоен, благостен и гармоничен с этим миром и с самим собой. Шагнуть из мерзкого декабря в вечное лето, — это многого стоит!

— Ну и хорошо.

— Хочешь, я прочту тебе два гениальных стихотворения двух совершенно разных поэтов?

— Хочу. Но предлагаю до этого выпить по бутылочке холодного пива, — улыбнулась женщина.

— Я всецело и полностью поддерживаю эту идею! — восхищённо воскликнул я и бросился к холодильнику.

Мы, обнажённые, беспечные и счастливые, чокнулись запотевшими бутылками.

— За любовь!

— За любовь!

— Так что ты мне хочешь почитать?

— Как я сказал, стихи двух совершенно разных поэтов. Их роднит одно великое чувство. Так вот, слушай:

«Так трудно было мне, и так душой устал,
Что в тягость был мне мир пустой и бренный,
Но появилась ты, и он желанным стал,
И жалко мне расстаться со вселенной!».

— И кто автор?

— Сайгё-хоси. Двенадцатый век. Японский поэт.

— Как хорошо, — задумалась Настя.

— А вот и второй автор.

«И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна — вся жизнь, что ты одна — любовь».

— И кто автор? — снова спросила Настя.

— Фет Афанасий. Девятнадцатый век. Русский поэт.

— Прекрасно. Века проходят, а лейтмотив любви постоянен и неизменен, и звучит везде и всегда, — снова задумалась Анастасия и пристально посмотрела мне в глаза. — Ты знаешь, я не верю в случайности. Откуда ты свалился на мою голову? Кто ты такой?

— Я — человек огня и льда. Я — вечный странник. Я — тот, кто плутает по мирам. Я — ненасытный любовник!

— Довольно исчерпывающиеся объяснения, — рассмеялась Настя.

— Я хочу тебя.

— Я тоже.

Вдруг в дверь постучали. Господи, везде всё одно и тоже! Покоя жажду! Я поморщился, но встал, неторопливо надел халат, подошёл к двери и распахнул её. Солнце на мгновение ослепило меня и я зажмурился, а потом раскрыл глаза и увидел над собою высокое, прозрачное и синее-синее небо, и вальяжный и не менее синий океан вдали.

— Ты кто? — спросил меня маленький, но довольно крепкий мужчина азиатской внешности.

За его спиной маячили пять-шесть парней, улыбки которых не предвещали ничего хорошего.

— Я тот, который этой ночью летал в небесах, — ответил я на безупречном вьетнамском языке, а потом счастливо, беспечно и радостно рассмеялся. — Нет, я не летал, а парил в небесах!

— Ты откуда, придурок?