— Да…
— Жаль…
— И что же было далее?
— Ты о чём?
— Ну, история с обезьяной не окончена.
— Ах, да…
— Ну, и?
— Спросил крокодил у обезьяны: «А что ты тут сидишь и зачем молча смотришь в эту мутную и неторопливо текущую воду?». И ответила она: «Я сижу тут потому, что эта река когда-нибудь принесёт мне всё то, что я желаю. И не следует мне напрягаться и привносить в мир глупые и пустые потуги, и не стоит создавать и ворошить какие-то бессмысленные мысли, потому что именно вот так, тихо сидя на берегу реки, я обрету, в конце концов, то, что жажду более всего».
— И что же жаждала обезьяна? И почему её всё-таки не съел крокодил?
— Обезьяна жаждала покоя.
— Всего лишь? — удивился я.
— Да, всего лишь.
— Странно.
— Абсолютно ничего странного. Покоя жаждем мы все. Ну, а что насчёт съедания обезьяны…
— И что!?
— А крокодил, ещё до знакомства с обезьяной, успешно съел телёнка, и был сыт, а значит удовлетворён, благостен, тих и абсолютно невесом. И не растрачивал он себя по всяким суетным мелочам, и не отвлекался на ложные проблемы и совершенно не думал о пустяках. Приятная и дружеская беседа была ему более важна и нужна, чем какая-то макака. Хоть она и философствовала, но была самой обыкновенной, вонючей макакой. Калиф на час… Увы. Вот так!
— Все мы мечтаем побыть калифами хотя бы на пять минут.
— Что такое пять минут? Тьфу! Всего лишь маленькая проплешина в ткани мироздания! Пять минут…
— Да, Вы правы…
ГЛАВА 36
Страсть в человеке сначала паутина, а потом толстая верёвка.
Наступила ранняя весна. Воздух был насыщен и пересыщен её запахами и звуками. Текли ручьи. Более голубого и высокого неба я не видел никогда в своей жизни. О, весна! Красавица весна! Беззаботная и юная девочка, пока ещё не отягощённая ни мужем, ни детьми, ни хозяйством, ни гнусными и ненавистными родственниками со стороны мужа, ни кредитами и другими проблемами, и даже ни любовниками.
— Привет! — донёсся чуть хрипловатый и так любимый мною голос из кухни, и я ощутил не сравнимый ни с чем запах настоящего борща!
— Настя, тебе следует бросить курить.
— Может быть, может быть…
— Не может быть, а следует! — воскликнул я.
— Может быть, может быть… — легко и ясно улыбнулась женщина, ставя передо мною глубокую и довольно объёмную миску с изумительным и ароматным варевом.
— Боже мой! Есть счастье на свете! — воскликнул я, погружая ложку в аппетитную субстанцию. — А сметанка?
— О, извини, дорогой! Сейчас, сейчас!
— А чесночёк и укропчик? А чёрный хлебушек?!
— Конечно, конечно! — засуетилась Анастасия и вскоре передо мною оказались все искомые продукты. — Приятного аппетита, милый!
— Кое-чего, конечно, не хватает… — нерешительно произнёс я.
— Ну, понятно, чего тебе не хватает, — улыбнулась Настя, вздохнула и водрузила на стол запотевшую бутылку водки.
— О! — застонал я.
— Я, пожалуй, с тобой выпью. Плевать на всё!
— Хорошая идея. В холодильнике должны иметься солёные огурцы, помидоры и даже мочёный арбуз.
— Их я там не заметила.
— Они есть.
— Действительно! Ты просто волшебник!
— Пора привыкать, однако. Но я не он. Я некто совершенно другой, обладающий способностями волшебника.
— За нас!
— За нас!
— Ты как здесь оказалась? — осторожно спросил я.
— Оказалась, и всё, — также осторожно ответила Настя и оглядела мою скромную обитель. — Да, конечно, это не мой роскошный мраморный дворец на берегу океана, но…
— Как ты здесь оказалась?
— Не знаю.
— Как это не знаю?! — изумился я.
— А вот так. Спала тихо, мирно и спокойно, а потом вдруг как бы потеряла сознание и оказалась в твоей квартире.
— Стоп! Да, видимо, я вчера несколько переборщил с выпивкой, — досадливо усмехнулся я. — Но, если ты жаждешь женщину, то всё позволено твоим страстям и желаниям, и всё вполне осуществимо, если у тебя, конечно, есть достаточные стремления и силы.
— Ты о чём?
— Догадайся.
— Ты имеешь в виду, что ты, то есть, твои воля и желание непроизвольно переместили меня сюда!?
— Да, наверное. Очевидно так. Других объяснений не вижу.
— Я скучала по тебе.
— Я тоже, — задумался я. — Видимо именно эти чувства и явились основой для твоего перемещения через пространственно-временные границы и нашей последующей встречи.
— А где я, вообще-то, нахожусь, милый мой кудесник?