— Во Внешнем Мире рождаются Избранные, которые существуют в основном в этом Мире, ну, и конечно, в том, в случае необходимости, — задумчиво и печально произнесла Милли.
— Что?
— Это самое упомянутое тобой нечто является порождением и продолжением других Миров.
— Что? Хоть убей меня, но я ничего не пойму!
— Как может сразу понять пчела, что такое есть цветок, а тем боле его стебель и корень? — усмехнулась девушка.
— Однако, как глубокомысленно!
— Есть четыре Главных Мира, и каждому из них уготованы свои функции, цели, задачи, стремления, страсти, роли, потребности и судьбы! — усмехнулась Милли. — Теперь понятно!?
— Ну, конечно же, теперь мне всё абсолютно ясно!
Мы некоторое время помолчали, а потом я задал ещё один вопрос:
— Я так понимаю, что в тех, далёких, нереальных и загадочных других Мирах имеется некто, который повелевает ими и является, как я полагаю, тем самым главным злодеем, маниакально преследующим меня? Его зовут Серпентом. Правильно я мыслю?
— Нет.
— Я всё-таки ничего не понимаю.
— О Мирах пока помолчим. Ну, а тема зла и добра очень спорна, сложна и открывает обширное пространство для дискуссий, — усмехнулась Милли.
— Не понял.
— А что тут понимать, профессор? — Милли расслаблено закинула ногу за ногу, обнажив тонкие и изящные щиколотки, в связи с чем, я напрягся и от крайнего и вполне закономерного восторга едва не потерял сознание. — Белое никогда не бывает идеально белым. То же можно сказать и о чёрном, и даже о сером. О, сколько раз эту истину твердили миру!
— Поясни данную мысль, касающуюся непосредственно меня, подробнее, пожалуйста.
— Ну, вот были совершены на тебя три нападения. Тебя хотели похитить, именно похитить, а не убить, какие-то злобные, жестокие и крайне агрессивные существа, которые исполняли волю главного злодея. Правильно? — усмехнулась девушка.
— Ну, да.
— Всё вокруг черно, безысходно и покрыто мраком. Но представь себе эту ситуацию с несколько иной стороны. А если вдруг допустить, что на самом деле главным злодеем являешься ты, и все героические действия похитителей целесообразны и правильны, направлены на изоляцию тебя от внешнего мира, дабы ты не натворил в нём всевозможных бед? Кто в таком случае на самом деле является носителем света и добра? — нервно произнесла Милли.
— Неожиданная постановка вопроса, — задумался я.
— Ещё одна ситуация, — горько усмехнулась Милли. — Живёт на земле вроде бы обычный человек. А на самом деле он — страшный военный преступник, очень долго скрывающийся от правосудия. Некие спецслужбы выходят на его след и начинают охоту за ним. При этом они похищают его родственников, любимую женщину и не менее любимую собаку. Всех их пытают, насилуют, вырывают ногти и когти, отрубают пальцы с целью добиться ответа на главный вопрос: «Где прячется злодей!?». Любимую собаку со вспоротым брюхом вешают на дереве перед отчим домом, который потом сжигается. И вот, преступник схвачен и наказан! Справедливость восторжествовала! Ура! Души сотен или тысяч невинных людей, замученных этим типом, наконец-то успокоились на том свете!
— Я понимаю, к чему ты клонишь, — криво усмехнулся я. — Вопрос заключается в том, кто в этой ситуации является злодеем, а кто своими действиями несёт добро и осуществляет возмездие во имя истинной справедливости? И стоит ли оно того?
— Да, ты меня правильно понял. Белое, увы, чаще всего не бывает без чёрных пятен, и наоборот.
— Так кем же являюсь я? Представителем злых или добрых сил? — осторожно спросил я.
— Пока неясно, — досадливо поморщилась Милли. — Но ты в любом случае очень опасен. Вернее, скоро будешь опасен. И неясно, что уготовано Мирам в связи с твоим появлением.
— Так! Теперь мне понятны действия Серпента и Лупа!
Мы снова помолчали, полюбовались чистым и ясным утренним небом за окном. Милли легко встала, подошла к нему и открыла форточку. В комнату ворвался свежий, чуть подмороженный ветер. Почему-то невыносимо запахло весной. Так пахнет ранний март, пытающийся сбросить с себя оковы зимы, безнадёжно цепляющейся за него, как старая и потерявшая всякую надежду любовница цепляется за молодого альфонса, бросающего её жестоко, нагло, цинично, беспощадно и навеки.
— Боже, ну что за ассоциации?! — глухо рассмеялась Милли.