— Дурак ты конченный! — прошипела Милли. — Он, видите ли, «почти поэт»! Поэтом невозможно быть «почти»! А с этой дурой, со Стеллой, я скоро разберусь!
— Великая Госпожа! Не волнуйтесь Вы так! — воскликнул в панике Риг. — Да что же здесь такое происходит!?
— Позвольте узнать, магическая гурия моей истерзанной души, любите ли вы меня? — робко и крайне несмело поинтересовался я, нерешительно подходя к девушке.
— Если честно, то нет! — громко, негодующе и крайне резко ответила Милли и злобно рассмеялась. — Пошёл ты и твой собутыльник куда подальше, в самые отдалённые края!
— Как?! Куда!? — воскликнули мы с Ригом одновременно и потрясённо. — Вроде бы, более отдалённых мест на этом свете не существует!?
— А вот так, чёртовы алкоголики, сволочи и распутники! О, как я вас всех ненавижу!
Милли гневно топнула своей чудесной и миниатюрной ножкой, нарушив девственную поверхность мелкого белоснежного песка, и с ненавистью воззрилась на меня.
— Тебе кто вчера сосал твой немощный и вонючий член под университетской кафедрой, а!? И не раз!
— Э, э, э…
— А как поживает Стелла, дура толстожопая, ментовка твоя паршивая!? Что же это она, сука подколодная, не вызволила тебя с твоим собутыльником из недавнего заточения и заключения!? А!?
— Э, э, э… Она не ментовка. Она из полиции!
— Всё равно сука!!!
— Госпожа! — попытался подать голос Риг.
— А вы, Воин, уж помолчали бы! Тот ещё пьяница, зануда и извращенец! Вам что, припомнить ваши похождения в Уругвае и в Зимбабве?! Век вам не видать Первой Ступени! Я уж с Лупом побеседую на данную тему! Ненавижу вас обоих, — вечных неудачников, полных засранцев, дураков и конченных импотентов! — Милли снова гневно топнула самой красивой и изящной в мире ножкой, а затем стремительно и успешно растворилась в воздухе.
— Но, мы же ещё с тобой ни разу… — прохрипел я за секунду до этого.
— Женщины… — поморщился Риг.
— Бабы… — печально констатировал я.
Мы с моим товарищем сначала обессилено легли на песок, обречённо посмотрели в высокое синее небо, а потом, сев друг против друга, жадно допили ром из пузатой и ещё прохладной ёмкости. Затем мы глубоко задумались каждый о своём, загрустили. Солнце припекало. Океан мирно шумел и размеренно накатывался на пустынный берег.
— Друг мой по несчастью, а что случилось в Зимбабве и в Уругвае? Как вас туда занесло? — спросил я. — Неужели вы трахали там беззащитных и беспомощных неполовозрелых аборигенок во всех мыслимых и немыслимых позах, а потом беспощадно и с жадностью, хищно чавкая, съедали их живьём?
— Уважаемый Альтер, — печально произнёс мой товарищ. — Всё было намного хуже и серьёзнее. Для вас!
— Ну, ничего себе! А что же может быть хуже и серьёзнее того, что я имел в виду!? — изумился я. — И причём тут я? Вроде бы в этих странах я ни разу не бывал? Ничего не пойму!
— Дело в том, что…
— Ну, ну!
— Я был там с…
— Ну, с кем ты был?
— Позвольте процитировать Вам одно изречение Хафиза-Шемс-Эддин-Могаммеда.
— Кто это такой? Причём тут этот турок в нашей крайне печальной, скорбной и непонятной истории?
— Он не был турком! — возмутился Риг. — Он был великим персидским поэтом! Персы и турки, — это совершенно разные народы!
— Человек не может быть разным, если он человек! — в свою очередь возмутился я. — А, вообще, какая, собственно, разница… Турки, персы, славяне, французы и японцы… Все мы дети любви.
— Не всегда!
— Что?
— А изнасилованные и проданные в рабство женщины!?
— Да, ты прав… — печально вздохнул я.
— Так вот, — разница есть во всём!
— Ладно… Ну, и что же такое интересное он изрёк, этот турок? — ухмыльнулся я.
— Он не был турком! Сколько можно повторять!?
— Хорошо, хорошо… Так что же изрёк этот турок?
— Вы невыносимы!
— А, всё-таки?
— Так вот… Сотни лет назад он произнёс одну фразу, которая мудра и бессмертна. «Чтобы обрести покой в обоих мирах, соблюдай два правила: с друзьями будь великодушным, с врагами — сдержанным!».
— В обоих мирах?
— Да, именно, — задумчиво улыбнулся Риг. — Представляете, какое необыкновенное чувство предвидения было у этого великого человека?!
— Согласен… Поразительно!
— Кстати, он наизусть знал Коран и цитировал его по приглашениям вслух! Вы помните хоть одно классическое стихотворение, целиком отложившееся в Вашем мозгу и запомненное?! Отвечайте честно!