— «Гад!».
— «Вы все такие смешные и жалкие… Суетитесь бездарно и обречённо на ладони Бога. И не понимаете вы, что отнюдь не паркет в Версале, в Петродворце, в Прадо или в Монте-Карло находится под вами, а именно искомая ладонь создателя греет ваши тощие жопы! Дуры! Как же вы все мне надоели, — убогие и тупые суки!», — вздохнул я.
— «Что ты несёшь!? Гад! Я ненавижу тебя! И, вообще, жопа у меня отнюдь не тощая! А у кого же они толстые?! Ну-ка, поведай эту страшную и сокровенную тайну, негодяй!».
— «Ну, это понятно, что толстое и тощее всегда, увы, соседствует рядом и подчас переходит одно в другое», — усмехнулся я, уходя от темы. — «Толстые, тощие… Бывает всякое. Извини. Вывих сознания, непонятная концентрация чувств и переживаний на пустом месте. Погорячился… Прошу прощения. Твоя жопа великолепна и совершенна, моя ненаглядная и самая любимая девочка!».
— «Я не твоя девочка! И не ненаглядная!».
— «Хорошо, хорошо, моя самая наглядная Принцесса!».
— «Боже, какой урод!».
— «Да, что есть, то есть», — криво усмехнулся я.
— «Гад!».
— «Но, ты же меня всё-таки, вроде бы, любишь!?».
— «Что за переход сознания из одного в другое измерение!? Вроде бы совсем недавно речь шла о жопах!? Причём тут любовь?!».
— «Сознание, на то и сознание, чтобы иногда блуждать стихийно чёрте где и чёрти как, и незаметно, совершенно внезапно и спонтанно трансформироваться в любовь!».
— «Ты так считаешь?!».
— «Конечно. Полностью в этом уверен».
— «Гад!».
— «Ты повторяешься. Так ты меня любишь, детка моя!?».
— «Не называй меня так, сволочь!».
— «Ты бесконечно и глупо повторяешься. Мне это уже надоело».
— «Хорошо, достал! Гад!».
— «Боже, ну сколько можно!? Ну, и?».
— «Безумно люблю тебя, идиота!!!».
— «Странно. По моим сведениям…».
— «Засунь в жопу свои сведения!!!».
— «Снова жопа!», — вздохнул я. — «Ну, зачем же вся эта комедия? Почему всё так сложно, непонятно и запутанно? И, вообще, почему ты так груба, резка и вульгарна?», — поморщился я.
— «Потому что я в отчаянии!».
— «Что!?».
— «То самое!».
— «Успокойся, детка».
— «Я тебе не детка!!!».
— «Милая. Ну, подойди ко мне, положи руку на плечо, поцелуй нежно и страстно, и скажи всего несколько слов: «Я безумно люблю тебя, дорогой мой, единственный и самый желанный мужчина в этом долбанном, сером и скучном мире!».
— «Не так всё просто! О, паяц!».
— «Ну, причём тут паяц? Я ничего не понимаю, дорогая, милая моя девочка», — поморщился я. — «Почему всё-таки всё так сложно?».
— «Потому что! И не милая я тебе! И сто тысяч лет уже не девочка! Ха, ха, ха!», — гортанно и злобно рассмеялась Милли.
— «Господи! Ну, что за испытание посылаешь мне ты!? Бред какой-то! Маразм! Зачем всё так бездарно усложнять!?», — снова поморщился я и посмотрел в потолок.
— «Без комедий не бывает трагедий!!! Это закон бытия!», — истерично воскликнула Милли.
— «Да что же это такое происходит?!», — искренне возмутился я. — «Всё, надоела! Хватит!».
— «Гад!».
— «Ну, сколько можно!?».
— «Гад!».
— «Пошла ты куда подальше со своей глупой и бездарной многозначительностью!», — взорвался я. — «Рыжая, тощая и тупая кобыла! Достала, надоела! Это я теперь разорву тебя и разотру в порошок! Сгинь, дура! Ведьма, сука, полоумная истеричка! Ненавижу!».
— «Это я, Великая Госпожа, — кобыла!?».
— «Да! Сгинь, сука!».
В моём мозгу вдруг воцарилась благостная тишина. Ну, и слава Богу. Ну, и хорошо. Тишина, — самая желанная и преданная любовница Господина под именем Покой… Ну, и быть сему отныне. Но надолго ли выпал мне этот сладкий жребий, спустившийся внезапно с небес или непонятно откуда?
ГЛАВА 18
Что началось гневом, кончается стыдом.
Великий Господин Серпент был крайне задумчив, тих и слегка благостен.
— Да, лихо вы отделали меня давеча. Признаю. Молодец! Честно говоря, не ожидал.
— Мастерство не пропьёшь… — поморщился я.
— Да, Вы правы, — рассмеялся Великий Господин и посмотрел на ящик с коньяком. — Вот, решил сам прийти к Вам в гости.
— Милости прошу. Располагайтесь.
— Благодарю.
— А, вообще-то, извините за причинённые неудобства и неприятности. Погорячился я немного, не осознал и не ощутил сути сложившейся ситуации. Не разобрался в ней подобающим и справедливым образом. Простите, — досадливо и горько поморщился я. — Бывает всякое… Ох, уж эти чёртовы бабы! Как они порой несносны и беспричинно, и по пустякам мотают наши нервы!