Звонки следовали один за одним, и были они бесконечны.
— Да что же это такое! — возмутился я. — Сколько можно!? Не квартира, а проходной двор! Покоя жажду я! Только его! И ничего более мне не требуется! Неужели нельзя оставить меня в покое!?
— Покой положен только мёртвым.
— Да, ты, наверное, права, — рассмеялся я. — А вот не открою дверь, и всё! Пошли все к чёртовой матери! Надоели! Опротивели все со всеми своими бесконечными, суетными и долбанными проблемами!
— Правильно, молодец. Иди ко мне, милый.
— Однако, ты ненасытна.
— Я ненасытна только с тобою, любовь моя!
— Когда же ты успела в меня влюбиться?
— Тысячу лет назад.
— Ты бессмертна?
— Да нет… — ласково, нежно и счастливо улыбнулась Рита. — Но я всегда, беспечно и решительно сконцентрированная и воплощённая в предках, из поколения в поколение, была безумно влюблена в тебя. Именно в тебя! В одного тебя, единственного и ненаглядного. Это чувство жило в моих пра-пра-пра-бабушках, понимаешь?! Оно копилось, переполнялось и зрело до поры до времени, и наконец вырвалось наружу!
— Вот как?
— Да! А сейчас оно существует именно во мне, только во мне, в невероятно счастливой и единственной женщине, воплощённой в одной, какой-то тайной и сложной сути, и в конечной и невероятной ипостаси! Я так тебя люблю! Я безумно счастлива! Я, наконец, обрела тебя, мой милый, любимый, самый желанный и долгожданный!
— Солнышко, но, может быть, это ложное чувство? Не следует делать скоропалительных выводов. Мы же с тобой совсем недавно познакомились. Давай спокойно обдумаем и проанализируем сложившуюся ситуацию. Давай, наконец…
— К чёрту! Всё к чёрту! Никаких анализов! — звонко и восторженно закричала Рита. — Любовь и только любовь решает всё! Боже, как хорошо! Как свободно и чисто дышится! Мне давно не было так легко! Какое ясное и безбрежное небо за окном! Ура! И это то самое небо, которое ещё пару часов назад было серым и мерзким! И скоро настанет долгожданная весна, которая ворвётся в наш дом решительно и отчаянно!
— Весна, весна… До неё, однако, целая вечность. Декабрь на дворе. Вроде бы… Пора сомнений, муторной, тошнотворной, крайне безысходной скуки и непреодолимой и навязчивой тоски.
— Да, согласна! Декабрь, — он и есть декабрь. Он сер и, конечно, очень скучен. И, как всегда, невыносимо нуден. Пришла, а вернее, внезапно наступила настоящая зима, которая будет довольно долгой и, увы, мрачной, тусклой и тяжёлой. Но ничего, ничего! Не так всё плохо. Тяжесть спадёт. Весна не за горами!
— Весна, весна… — задумался я. — Когда же ты наступишь?
— Плевать на зиму! Ура, ура! Декабрь, как известно, предвестник апреля, который всё-таки не за горами!
— Ура, — нерешительно молвил я.
— Каковы наши планы? — светло улыбнулась Рита. — Я могу пригласить тебя в ресторан?! Нет, это я погорячилась. Денег мало. Могу пригласить тебя только в кафе.
— Слушай, дорогая, у нас на столе и в холодильнике столько всего, что хватит и на ресторан, и на кафе, и даже на самый роскошный дворец с самой изысканной кухней, — улыбнулся я.
— Хочу солянки!
— Что!?
— Хочу солянки. В горшочке. Свежей. Ароматно пахнущей. И обязательно с лимончиком. И чтобы сосиски были высшего качества и слегка подкопчённые, но, умоляю, — в меру!
— Хозяин — барин! — весело, легко и беспечно воскликнул я. — Чего ещё изволите, моя прекрасная леди!? Всё в наших силах! Проследуйте, пожалуйста, в ванную комнату, примите душ и припудрите носик, и весь мир вскоре будет у ваших ног!
— И солянка?
— Но солянку, вот так, поутру и с пару-жару, не обещаю. Но кафе какое-нибудь неподалёку мы обязательно обнаружим. И солянка там, возможно, а может быть, наверняка, всё-таки найдётся. А пока марш в ванную! Наведи марафет, обновись.
— Приму ваш совет, милорд!
— «Ну, ты и сволочь! Ну, ты и гад! Подлец!», — неожиданно щёлкнуло в моём мозгу и Милли ворвалась в него, как самое мощное, грозное и крайне неожиданное цунами. — «Кроме этой суки, потаскушки и толстой дуры, в общем-то, существую и я, — самая любимая, единственная, прекрасная и несравненная женщина!».
— «А как ты хотела!?», — взвился я. — «Если мне нельзя быть твоим любовником, то кем я могу быть в таком случае!? Есть дилемма. Но я следовать ей не намерен!».