— Почему не помню, догадываюсь — мы опять упустили иномирную магиню. Вот же пёс облезлый, и блоки мои ментальные против нее не устояли, и датчики магии на входе не сработали! Черт, я даже не почувствовал, как меня «взломали»! Что вы помните, ир?
— Что меня крайне поразило существование в природе мыслящего пони.
— Ах, вот что вы проверяли! Да, аура разумного существа сильно отличается от ауры животного. Девица спряталась под брюхом длиннорунного пони, хитро.
Досада на лицах перепачканных ищеек не поддавалась описанию. Найди они сейчас беглую магиню — свернули бы ей шею без раздумий и страха быть казненными. Они преданно уставились на своего главу, ожидая дальнейших указаний.
— Здесь несколько сотен свидетелей — опросить всех, выяснить, кто что помнит, — приказал Хальер, направляясь к своему скреблу.
Лоурес оживился, радостно кивнул, шагая за ним:
— Верно. Можно будет составить словесный портрет, она никак не могла стереть память всем, людей было слишком много. Магиня наверняка сосредоточилась только на ищейках.
— Полагаешь? — насмешливо протянул Хальер.
— Конечно. Свой предел магических способностей есть у каждого мага, а у менталистов он и вовсе не велик.
— Посмотрим…
Поздно вечером в дворцовые апартаменты ира Хальера пришел неутешительный результат опросов в Кресси:
— НИКТО, в смысле — совсем-совсем никто, НИЧЕГО, в смысле — совсем-совсем ничего, не помнит о девице, — мрачно сообщил Лоурес. — Искать незнамо как выглядящую девушку в городе с населением пятьдесят тысяч человек — это все равно, что перерывать стог сена в поиске иголки.
— Она себя еще проявит, — ответил Хальер, лениво поигрывая золотистым коньяком в широком бокале. — Ей надо будет на что-то жить и вряд ли магиня наймется служанкой полы тереть: она попробует заработать на магии. Усильте контроль за нелегальным оборотом магических амулетов, в первую очередь — амулетов-накопителей, зарядить которые можно без специального обучения.
— Да, ир, перетряхнем весь черный рынок магии. Не поверите, но после сегодняшнего я вспомнил несколько молитв, которым меня матушка в детстве учила: мы упустили настолько сильного менталиста, что дрожь по спине проходит, когда я думаю о ее возможностях!
— Не вздумайте сообщить кому-либо об этих потенциальных возможностях, Лоурес! — строго прикрикнул Хальер. — Группу Дарэна я также предупредил, чтобы держали язык за зубами и о моих предположениях о возможностях беглянки не распространялись. Наши ищейки и охотники плохо разбираются в ментальной магии, остальные — еще хуже, так что пусть все продолжают думать, что мы ловим обычного слабенького менталиста, вроде наших, только что очень хитрого и увертливого. Если пойдут слухи о её невероятной силе — среди населения поднимется паника.
— Я понял, ир, все сделаю, как вы сказали. Она еще не умеет профессионально управляться с магией, мы ее обязательно схватим и отправим в Греблин! С острова она уже никуда не денется.
— Нет, — кратко отрезал Хальер.
— Что — нет? — не понял Лоурес.
— Если ищейки ее схватят, то приведут ко мне. Это ясно?
Застывший взор синих глаз остановился на первом дознавателе. Лоурес сглотнул и промолчал, глава тайной канцелярии порой и его пугал до судорог. Не хотел бы Лоурес оказаться на месте этой беглой магини!
— Вы сомневаетесь, что ищейки ее все-таки схватят? — только спросил он.
— Я надеюсь, что доберусь до нее раньше них. Сам, лично.
Лицо главы исказила полуулыбка — левая сторона его лица вынужденно оставалась неподвижной, превращая улыбку в жуткую пародию, словно он недобро скалился каким-то зловещим своим замыслам.
Глава 8. Старуха ворожея
Проснулась Алеся от голодных спазмов своего желудка. Господи, сколько дней она в этом мире? Неужели всего третьи сутки? От нее скоро кожа и кости останутся, если срочно не предпринять что-нибудь.
Говорят, что голод обостряет разум, но у Алеси он всегда сопровождался таким туманом в голове, что никакой полет — даже полет мысли и фантазии — не мог состояться по погодным условиям. Так что оставалось уповать на русскую народную мудрость, гласившую: «на деле Бог ума прибавит».
«Боже, если ума на мою долю не хватит, то хоть манны кинь, я, когда поем, сама что-нибудь соображу», — пробовала договориться Алеся с высшими силами, рассматривая «сокровища» двух шкафов: небольшую кучку одежды, что могла раньше принадлежать только очень пожилой женщине.
Кучка состояла из поеденного молью черного шерстяного пальто, черных перчаток, широкого длинного платья темно-коричневого цвета из грубой материи, трех темных шалей (которым та же моль добавила кружевных узоров), опять-таки темных головных платков и черной шляпы с густой вуалью, в которой только на кладбище ходить. Обуви, увы, не нашлось, так что меховые ботинки становились у Алеси уже привычной летней обувкой, и хорошо, под низким подолом обувь не видна и подозрений не вызывает.