– Уже нанес.
Я удержался от заверений, что это можно пережить. Но переживет ли Рой, если такая статья действительно будет напечатана, вот в чем вопрос. Очередной вопрос – действительно ли Гарольд ее напечатает, как угрожает. В пользу этого говорило одно важное обстоятельство: непосредственный владелец газеты, некий старый и больной лорд, вот уже пять лет как жил на Мальте и последние года два, если верить Коутсу, предпочитал «Таймс» в качестве ежедневной газеты. Гарольд же, по моему мнению, принадлежал к той весьма немногочисленной группе людей, которые по своим убеждениям и темпераменту готовы без всякого колебания пойти на любой скандал, огласку, крушение личных планов и перспектив, что неизбежно, или возможно, или естественно могло последовать за обещанной им публикацией. Собственно, в данный момент я не мог припомнить не единого человека подобного склада, кроме Роя.
Подходя к площади, Рой бросил взгляд налево, вгляделся попристальней и вдруг издал душераздирающий вопль, как герой фильма, пронзенный навылет копьем. Хрупкая фигурка Гарольда в ладно сидевшем желтовато-коричневом твидовом костюме двигалась через улицу по направлению к нам. Мы прибавили шагу.
– Почему этот кусок дерьма нас преследует?
– Да нет, не преследует, – сказал я. – Просто, видно, где-нибудь рядом припарковался.
– Если я не уступлю, у него не будет оснований напечатать это!
– Почему? Будут – месть!
– Вы ведь только что сказали, он блефует!
– С тех пор я уже успел передумать. Газетчики, если только они не боятся потерять престиж, не прочь опубликовать пасквиль. А в данном случае это увеличит рост подписчиков. Вы только представьте, какие факты всплывут, если дело дойдет до суда! Предположим, вы выиграете процесс, положите себе в карман, скажем, двадцать тысяч фунтов, но к чему вам они, если во всем остальном вы жестоко пожалеете о том, что предали дело огласке! Это Гарольд прекрасно понимает. Возможно, он как раз и надеется, что вы предъявите иск.
– Мальчишка столько наговорил! О боже! Послушайте, старина, вы не подскочите со мной в «Крэгг»? Хочу еще бренди. Можете просто посидеть, пока я буду пить.
– Ну конечно!
На тротуаре рядом с автомобилем Роя стоял полицейский. Приглядевшись, я узнал того самого полицейского. Он был примерно моего возраста, с жесткими пучками усов по щекам. Еще я заметил, а может, мне показалось, что машина как-то неестественно низко опущена к тротуару.
– Боюсь, сэр Рой, в ваше отсутствие произошла маленькая неприятность. Кто-то проколол вам покрышки. Судя по всему, ножом.
И он указал на дюймовый прорез в резине. Из-за согнутой спины полицейского в поле зрения возник Гарольд, вышагивавший на расстоянии примерно пятидесяти футов от нас. Подавшись вперед, Рой, слегка согнув колени, привстал на носки в позе человека, вот-вот готового ринуться на обидчика.
– Ах, гнусные недоноски! Как такую падаль земля носит! Что это им, игрушки? Нашли забаву! «Эй, глянь, Сид, ишь какую, блин, тачку заимел, блин, толстопузый, во, во, давай, блин, ножик свой, ща мы ему, блин, вмажем! Га-га-га! Пш-ш-ш-ик – и пор-рядок!» Воистину, бездна интеллекта и остроумия!
В непосредственной близости от нас остановилась в полуобъятии на бродяжий манер юная пара, он – в утратившей форму черной велюровой шляпке, из тех, что носила его тетушка, с ее же цветастым шелковым платком, повязанным поверх своего головного убора, она – в безрукавочке чуть ли не из фольги и в штанах с заплатками. Гарольд подошел к автомобилю, стоявшему через один от машины Роя, и вынул ключи. Полицейский сочувственно кивал:
– Да, сэр, уж тут приятного мало! Только вот вам не кажется, что эти наклеечки, они, как бы это сказать, могут воздействовать подстрекательски? Хотя, понятно, я никого не оправдываю!
Рой, который, заметив Гарольда, наблюдал, как тот долго возится с замком, вдруг резко крутанулся, рявкнув на парочку и махнув рукой с плеча, что (к моему облегчению) послужило ей сигналом удалиться, после чего снова повернулся к полицейскому:
– А где были вы, когда здесь творился этот массовый разгул? Разумеется, высчитывали, кто на сколько метров нарушил линию парковки!
– Нынче, сэр, такие штуки не в ведении дорожной инспекции. Я делал свой обычный обход и только за минуту до вашего появления оказался на этом месте. Сожалею, что пришел слишком поздно и не сумел предотвратить прискорбный акт вандализма.
Произнося это, полицейский в первый и в последний раз кинул на меня взгляд. Я бы не сказал, что его поведение во время обеих наших встреч, а также теперешнее выражение лица внушали сомнения насчет его явной неприязни, а то и желания поддразнить Роя тем обстоятельством, что представитель закона может позволить себе спокойно взирать, как протыкают шины у известной личности, носителя чуждых воззрений. Тоном несколько более официальным полицейский добавил: