Примчался Живот с аптечкой и высыпал ее содержимое на стол.
Сивомеринов нашел, что надо, и ловко сделал противошоковый укол. До прихода в милицию он был прапорщиком-контрактником, прошел "горячие точки" и немало сделанных им уколов облегчили страдания бойцов.
- Она, сука, ручкой мне в глаз ткнула, - хрипло простонал Самцов, - глаз выколола, падла!
Живот, не размахиваясь, двинул Лину в живот, а потом ловко затолкал ее в "обезьянник".
- Ну, сучара, - прошипел он, - подожди. Сейчас мы заняты, а потом разберемся с тобой как следует. Мало не покажется.
Через некоторое время за окном надрывно завыла сирена, скрипнули тормоза и в дежурную часть 685-го отделения милиции вошли люди в белых халатах.
- Где больной? - поинтересовался мужчина с саквояжем в руках.
Самцов протяжно застонал.
- Где больной? - повторил врач, не глядя на Самцова.
- Доктор, вот же он, - Камень показал на стонущего Самцова.
- Так-так, - врач прошел в помещение дежурки и уселся за стол. - За лицо держится… его ударили?
- У него травма, доктор, ему срочно в больницу надо!
- Я понимаю, - врач разложил чистые бланки и приготовился записывать. - Какие-нибудь лекарства давали больному? Обильное питье? Клизму ставили?
- У него травма, - почти крикнул Камень, - истечет же кровью.
- Обильное кровотечение, - записал доктор на бланке. - Фельдшер, займитесь!
Фельдшер нагнулся над стонущим Самцовым и с трудом разжал его руки.
- Глаза как не было, - сказал он, осмотрев окровавленное лицо Самцова.
- Вот как! - Доктор выбрался из-за стола и подошел ближе. - Действительно! И как же вас угораздило?
- Производственная травма, - коротко объяснил Камень.
- Понимаю, "наша служба и опасна и трудна"! Хорошо…
- Да что хорошего-то! - завопил Самцов. - Человек глаза лишился, а он говорит - хорошо!
- Вы не беспокойтесь, - сказал доктор, - сейчас в больничку поедем, а там уже видно будет.
- Видно будет… - пробормотал Самцов, прикладывая к ране большой марлевый тампон, выданный ему фельдшером, - одним глазом, бля, будет, пожалуй, видно…
- А с этой-то что делать? - тихо спросил Камень, нагнувшись к Самцову.
- Оставьте ее, она моя, - сквозь зубы прошептал Самцов.
Старший сержант Сивомеринов взял со стола связку ключей и незаметно убрал ее в карман.
В это время в дверях показался водитель и спросил:
- Ну что, поехали?
- Поехали, - согласился доктор и закрыл саквояж.
- Хреново, да? - участливо спросил у Самцова Живот.
Тот зло выматерился и ответил:
- Не, бля, хорошо, бля! Бабу не трожьте, пусть меня дожидается, я ей устрою…
Он громко застонал и вышел вслед за доктором.
Фельдшер заботливо поддерживал его под локоток.
- Куда Живот подевался? - спросил сержант Камень у Сивомеринова, когда все ушли.
- За водкой пошел, - хмуро сказал тот и заботливо потрогал ключи в кармане.
- Разговорился ты сегодня, Мерин! - пошутил Камень.
- Я тебе не Мерин, - недобро ответил Сивомеринов, - меня Степан Петрович зовут, я по званию и годами постарше тебя буду, а сейчас я исполняю обязанности дежурного и по должностной инструкции - старший человек в отделении. Ты, Камень, это имей в виду и слова при мне аккуратно произноси, а то я и пасть порвать могу!
- Ты чего, Me… Степан Петрович?..
Но тут вовремя вернулся Живот и мрачно поставил на стол две бутылки водки.
- В магазине уже знают! Сволочи! Теперь по округе пойдет!
Он открыл бутылку и сделал большой жадный глоток из горлышка.
- Помянем Сэма, мужики!
- Ты чего говоришь, про живого-то человека?!
- Сейчас живой, а что завтра будет? Гангрена, общее заражение, смерть! Крови потерял - море, глаза - нет… Из-за этой сучки мужик половины зрения лишился, а она что - сидит блох гоняет, как ни при чем? Давай ключи, Мерин…
- Степан Петрович, - вполголоса поправил тот.
- Что?.. Ну да, Степан Петрович! Ключи дайте, пожалуйста! Я из суки сучий фарш делать буду!
- Не дам, - спокойно сказал Сивомеринов, - и ключей не дам, и до утра мы ее пальцем не тронем.
- Почему? - в один голос возмущенно спросили милиционеры.
- Потому! Подумайте, сами поймете! И давайте-ка с водкой в раздевалку, не ровен час зайдет кто.
Камень и Живот послушно ушли, а Степан Петрович Сивомеринов достал из кармана пачку "Беломора" и начал рассматривать географическую карту на ней.
Лина сидела на краешке деревянной скамьи, которая называлась, кажется, нары, и мучительно пыталась думать о том, что ее ждет.
Усатый спокойный милиционер сказал, что до утра она просидит в камере, похоже, ему можно верить - он большой и спокойный, в нем нет той звериной страсти, как в глазах остальных. Но почти каждую неделю сообщают об очередной жертве распоясавшихся милиционеров - два дня назад, например, по телевизору рассказали, что в метро сержант транспортной милиции забил насмерть студента. Ни за что забил, за кривой взгляд или неловкое слово.
А она… Стало страшно.
Что она может сделать против четырех здоровенных мужиков? А если их больше, и там, в молчаливых этажах милицейского дома прячутся еще крепкие вооруженные люди… Но усатый обещал продержать ее до утра, а утром придет милицейское начальство, она все расскажет, объяснит, и ее отпустят, она в конце концов вызовет адвоката, в Америке отпускают под залог, может быть, им нужны деньги, у нее есть, можно занять, в конце концов…