Выбрать главу

Не различают теней.

Чтоб сохранить теплоту

Ловят лучи фонарей.

Мысли, как тока разряд:

Там за стеною не спят.

Там за стеною не ждут,

Только ланиты горят,

И от невидимых пут

Очи и пальцы болят.

Здесь за стеною покой ―

Мир для усталой души.

Сердце стучит на убой,

Ночи безмерность страшит.

Воспоминания ― яд.

Там за стеною не спят.

– Кто автор этой песни?

– Я не знаю, ― после паузы сказала Маша.

– Похоже, я его тоже не знаю, ― откликнулся парень.

Костя слушал, и этот голос, этот вечер, эта девушка казались нереальными, прекрасными, хрупкими. Не хотелось дышать, чтобы не спугнуть мираж. Но все настоящее. Если бы можно было остановить время, Костя незамедлительно сделал бы это.

Маша ночевала в той же комнате, что и раньше ― будто домой вернувшись: все знакомое, родное. Она переоделась и легла в кровать. Но ей не спалось, девушка ворочалась, из ее головы не выходила песня.

Костя спал в соседней комнате, но спал ― сильно сказано. Он тоже не мог сомкнуть глаз, в мозгу без остановки повторялась мелодия:

Там за стеною не спят,

Здесь за стеною нет сна.

И, понимая весь ад,

Холод бежит от окна.

Костя почти замерз и поплотней укутался в одеяло, хотя было еще тепло.

Маша в это время смотрела в потолок, слабый отблеск фонаря отвлекал ее и не давай заснуть.

Смотрят глаза в темноту,

Не различают теней.

Чтоб сохранить теплоту

Ловят лучи фонарей.

Маша встала и задернула шторы.

Костя слышал, что за стеной какое-то движение.

Мысли, как тока разряд:

Там за стеною не спят.

Маша решила долго лежать в одном положении, от этого у нее заныли руки, глаза заслезились, а сон так и не приходил.

Там за стеною не ждут,

Только ланиты горят,

И от невидимых пут

Очи и пальцы болят.

Костя прекрасно себя чувствовал, правда, спать не хотелось, а сердце колотилось неимоверно, и остановить эту скачку у парня не получалось. Он считал секунды, потом баранов ― бесполезно.

Здесь за стеною покой ―

Мир для усталой души.

Сердце стучит на убой,

Ночи безмерность страшит.

Наконец, у Маши окончательно сомкнулись веки. Внезапно в сознании возникли образы неба, воды, солнца, что-то еще, и вся предварительная работа по засыпанию пошла насмарку. Воспоминания, воспоминания…

Девушка прошептала:

– Там за стеною не спят.

Почему она не спит? Потому что волнуется за человека, которого почти не знает, которого видела всего три раза в жизни и неизвестно, увидит ли снова. Потому что жалко тратить несколько часов на сон, когда можно сделать что-то стоящее, потому что…

Девушка откинула одеяло и набросила на плечи кофту.

Кто ты?

Быть психологом и оставаться человеком непросто, но быть человеком и оставаться психологом куда сложнее.

Маша долго не решалась постучать в соседнюю комнату. В коридоре царил полумрак, бледные зайчики света местами нарушали темноту, поразительная тишина вокруг наводила тревогу и сомнения.

«Может, он спит, стоит ли будить человека?» ― строила догадки девушка. Пока она думала, рука сама собой толкнула дверь, и та поддалась, бесшумно отворившись вовнутрь. Маша неуверенно полушепотом позвала:

– Костя, ты спишь?

Ответа не последовало. Девушка уже хотела вернуть дверь в исходное положение, как вдруг луна, выглянув из-за облака, обнажила пустоту дивана, на котором должен бы лежать Костя.

У Маши возникло нехорошее предчувствие, она бросилась назад в свою комнату, в спешке нацепила джинсы, схватила куртку и вихрем кинулась вниз. Девушка сорвала с крючка в прихожей чей-то плащ и вскоре оказалась на улице. Она направилась к гаражу, находящемуся слева от дома

– ворота плотно сомкнуты, к палисаднику прислонен велосипед, вокруг

– ни звука, кроме негромкого разговора листьев. Маша уже занесла ногу над велосипедом, как решила окончательно убедиться, что Кости нет. Она побежала в сад и окликнула его. Впотьмах девушка несколько раз споткнулась, потом пошла тише.

– Я здесь! ― раздался голос.

Маша, держась за ветки яблонь, пробиралась к источнику звука и успокоилась только тогда, когда оказалась рядом с ним на скамейке недалеко от бани.

– Вот ты где! ― выдавила она непринужденно, но сердце колотилось, будто молотом по наковальне бьют, а дыхание все не восстанавливалось.