«Знаешь, что я делал у реки по-настоящему?»
«Явно не крысу резал! Но можешь мне не рассказывать, если не хочешь».
«Отчего, мне очень даже хочется. Я ждал девушку».
«Рада за тебя!»
Чего он добивается? Зачем мне знать такую информацию? Все эти вопросы неважны. Важен другой: почему он не сказал правду сразу? Но задать его не решусь.
«Зачем ты мне это сообщил?»
«Сам не знаю! Маша, тебе нравится Березин?»
«Ты сотый человек, спросивший меня об этом, поздравляю! Нет, но если меня спросят еще раз, я задумаюсь!»
«Ясно».
Написав последнее слово, Костя вышел из сети. Боюсь, он не понял юмора. Не знаю, почему, но этой ночью мне не очень спалось.
Следующее утро выдалось таким дождливым, промерзлым, невзрачным, что несвойственная мне апатия навалилась со всей силой. Еле заставила себя вылезти из кровати и собраться на работу: даже кружка кофе не ускорила этого процесса. При входе на базу мне встретился Березин ― в последнее время это верный знак того, что день испорчен. Сегодня Дмитрий посмотрел на меня необычно: глаза заблестели, он выпрямился, навесил улыбку, которую считал непобедимой, поздоровался, но разговор завязать не решился. Не решился ― в отношении Березина звучит неправдоподобно, но это чистая правда. Такое открытие мне не понравилось. Как бы он вконец не заигрался!
В вестибюле мимо меня похромал Стрелок ― еще одна интересная встреча! Любопытно, как он, изменился ли, помогли ли мои ухищрения? На меня даже не смотрит, будто не знакомы вовсе. Значит, так? Ладно, сам виноват!
Я так загадочно улыбнулась, как только могла, чуть наклонила голову, замедлила шаг. Стрелок, уже открывший дверь, неожиданно остановился, сокрушенно склонил голову и повернулся назад.
– Чего тебе? ― равнодушно бросил он и одарил меня презрительным взглядом своих мутного цвета глаз.
– Зазнался, знакомых не узнаешь?
– Нет, короче, спешу. Так что тебе надо?
– Помоги мне! ― попросила я.
– В чем? ― удивился парень, готовясь к худшему, предполагая, в чем подвох.
– Это длинный разговор, здесь объяснить не могу.
– С какой стати?
– Людей много. Давай встретимся, я тебе все объясню! ― настаивала я.
Стрелок еще раз уставился на меня, мускулы на щеках подернулись от неудовольствия, но он пробормотал:
– Ладно. У Пушкина в семь.
Чуть слышно притворила за собой дверь кабинета, но не успела даже приблизиться к своему рабочему месту: Николай Степанович жестом указал мне на дверь. Он уже давно так не делал, позволяя быть в курсе всех новостей, всех консультаций, бесед и экспериментов. Не несчастная ли фотография всему виной?! Она мне скоро сниться будет! Но на этот раз дело в другом: у него такой клиент, с которым он должен работать наедине ― Матвей Горин.
Про этого футболиста я мало что знаю: ко мне лично он не обращался, к профессору в мое присутствие тоже не наведывался. Конечно, я писала о нем в отчетах, но по душам не беседовала. Мне известно, что он живая легенда нашего клуба ― за всю свою пятнадцатилетнюю профессиональную карьеру ни разу не изменил нашему клубу. Получается так, что он стал заложником своего амплуа: в основу его в этом сезоне пускали крайне редко ― считали недостаточно мобильным, уйти из клуба он не мог ― гордость, привычка держали крепче желания выходить на поле. Между тем, ему всего тридцать, не такой уж и маленький возраст для крайнего защитника, но наверняка есть команды, заинтересованные в его услугах. До сегодняшнего дня он, как минимум, успешно делал видимость, что его все устраивает. Очевидно, что-то изменилось.
Я, выскользнув из кабинета, направилась в архивную, потому что не знала, куда себя деть. Мебель уже расставили, оборудование ― компьютер, интерактивную доску, релаксационный инвентарь и прочее ― практически установили, на окнах повесили зеленые плотные шторы и легкие тюлевые занавески (моя заслуга!). Николай Степанович не признавал жалюзи, пластиковые панели и иные достижения химической промышленности, считая, что атмосфера в этой процедурной должна быть домашней. В дальнем от двери углу справа разместилось фортепиано ― это моя воплощенная мечта! Теперь не надо будет вечером после работы ездить в университет, чтобы поиграть! Треть помещения отделили стеной, куда вмонтировали зеркала Гезелла ― теперь из небольшой комнатушки можно видеть и слышать (при помощи специальных устройств) все, происходящее в соседней части, там также подключили компьютер.
Мне захотелось свежего воздуха, поэтому я приотворила окно, несмотря на сырость и холод. На площадке прямо перед моими окнами стояли Чижов и Березин, о чем-то оживленно беседуя. Не люблю подслушивать, но среди слов я различила свое имя, поэтому, приблизившись, но оставаясь в тени гардин, старалась не упустить ни единого слова, благо, Дмитрий никогда не стеснялся говорить громко.