Видимо, я стала совсем плоха, раз даже Стрелок, этот мухомор (правда, теперь его почему-то неудобно так называть) проникся ко мне жалостью, подарил дорогую для себя вещь. Но помогать не стал из принципа: что решил сделать футболист, то правильно. Идиотский принцип, но кто сказал, что наши лучше. Как бы там ни было, но кое-что мне удалось выгадать из нашей встречи. Например, я смогла рассказать про Димку, до этого даже с собой о нем говорить не могла, заперла в сердце свои воспоминания и жила дальше. Только они тоже моя жизнь, без них я как мозаика, из которой вынули несколько пазлов. Теперь я снова цельная. А что до Димки… Это прошлое. А с Березиным я теперь как-нибудь разберусь. Пусть играет в свою игру, а буду играть в свою, где ему отводится только место стороннего наблюдателя.
Как же это классно! Легко, свободно, ничего не давит! Живи и радуйся! Что ж, начинаю. Вот и выходить пора.
* * *
― Мне друг позвонил недавно, в свой клуб зовет. Говорит, хоть зарплата и меньше, а играть в основе буду точно. Не знаю, что делать, ― темноволосый статный мужчина копался, как маленький, в импровизированной песочнице, окружив себя отдельными игрушками, мелочами, коробочками, приводя все это в некое, ему одному понятное, единство. ― Я же здесь отыграл столько сезонов! Правда, сейчас я не играю. Но уходить на закате карьеры в другой клуб, когда вся жизнь тут?! Может, мне вообще стоит уйти из футбола…. Как вы думаете?
– Не важно, что думаю я. Важнее, что чувствуете вы, ― философствовал пожилой человек в меру плотного телосложения с седыми волосами и очками на умных въедливых глазах.― Вот вы взяли куклу, как думаете, почему?
– Не знаю, ― покачал головой мужчина.
– Эта кукла символизирует вашу дочь. Вы придвинули ее ближе к зайцу, который, очевидно, символизирует вас. Вы не хотите с ней расставаться?
– Дело даже не в этом, у нее здесь друзья, школа, а у жены работа, карьера. И я, если решусь уехать, разрушу все это.
Молодой мужчина сидел на ковре, психолог ― на краю дивана в непосредственной близости от клиента.
– Почему вы решили, что ваша карьера подходит к концу? На мой взгляд, вы вполне способны играть.
– Оставьте, профессор, вы же меня не первый год знаете. А еще прекрасно знаете, как я играл раньше и как давно нормально не играю.
– А вы сами хотите уйти? Только мне интересно ваше желание, не берите в расчет близких, друзей.
Матвей задумался.
– Какое это имеет значение? ― футболист нерешительно положил игрушечный мячик в песочницу. ― Хотел бы, конечно.
Профессор опустил глаза на пол, задержался на недавно воплощенном хаосе желаний и мыслей Матвея.
– У вас бессонница? ― почти констатировал психолог.
Футболист кивнул, даже не удивившись. У него были волнистые русые волосы насыщенного шоколадного оттенка, глубоко посаженные глаза, прямой нос, волевой подбородок. Матвей был крепкого телосложения, от него в прежние времена так и излучалось настоящее русское богатырское здоровье. Теперь оно не потухло, но потеряло яркость. Причем серьезных проблем с физическим здоровьем у него не наблюдалось.
– Это вы определили по моим синякам под глазами?
– И по ним тоже. Но в основном по платку, помещенному в песочницу. Он напоминает одеяло или покрывало. Матвей, поясните мне, почему вы, молодой человек, а по сравнению со мной вообще юноша, рассуждаете как старик?
– Мне трудно отвечать на ваши вопросы. Видимо, усталость, конец года… Да какой там конец года! Я же на поле не выходил почти! И так уже второй год пошел. Николай Степанович, есть люди, которые могут годами ждать своего часа, но я не в том возрасте…
Матвей очень напоминал большого ребенка только с выражением лица как у старика. Он ушел в себя, а психолог не мешал этому процессу, стараясь дышать тише и сидеть неподвижно. Когда футболист очнулся от задумчивости, профессор предложил провести сеанс релаксации, но Матвей, сославшись на срочные дела, удалился.
Тогда я смогла покинуть свой наблюдательный пункт в каморке процедурной комнаты. Для этого профессор приподнял релаксационный ковер, мигающий разными цветами и скрывающий отделенное помещение. Пока я раскладывала по местам предметы из песочницы, мой начальник вольготно расположился на диване и снял очки, протирая платком стекла.
– Играть ему нужно, от того и хандра. Только я не тренер и решить этого вопроса не могу.
Я кивнула, потому что не понаслышке знала, что нет ничего страшнее понимания своей беспомощности.
Между тем, шел первый день из срока, отведенного Дмитрию по пари для моего обворожения. Я решила держаться сурово, даже резко и язвительно, если будет необходимость. Они решили играть на меня! Посмотрим кто кого! Я уже предприняла кое-что: вчера, когда мы со Стрелком поймали грабителя, я послала сообщение корреспонденту клубного телевидения ― пусть страна знает, какие смелые у нашей команды болельщики! При надобности, я бы могла сказать, что Стрелок мой жених. Вряд ли бы это помогло разорвать пари, но попытать счастья стоило. Жене все равно, а для меня польза. Тем более, с него не убудет, он даже не узнает.