– Какие чудесные строки! А что это? Ну, в смысле, что именно примет ужасный облик?
– Призрак, который жаждет возмездия.
– Ах, пойдемте, расскажете мне по дороге!
На мосту, у выхода из туннеля в крепостной стене, Карин споткнулась и едва не упала. Я придержал ее под руку; пошатнувшись, она выпрямилась, и прядь волос скользнула по моей щеке.
– Карин, что с вами?
– Danke[37], все в порядке. Я подвернула ногу. Ах, какая досада! Ой, каблук сломался. – Она сняла туфельку и, повернув ее к свету, прочла название фирмы внутри. – Дурацкая обувь! Больше никогда у них ничего не куплю.
Я взял у нее туфельку – хлипкую, явно дешевую.
– Как же вы пойдете? До машины далеко.
– Сниму вторую, а вы возьмите меня под руку.
Однажды я видел, как она вприпрыжку, совсем по-детски, проскакала сорок шагов по улице. За пять минут, пока мы добирались до машины, она превратила изъян в совершенство, ведь что всех портит, то ей шло. В одних чулках, легко ступая, Карин прошествовала вдоль рва, в обход казарм и кронверка, и дальше, по внешнему мосту. Время от времени она чуть сильнее опиралась на мою руку, а один раз остановилась перевести дух, но при этом сделала вид, что любуется лебедями. По-моему, никто из посетителей замка не заметил, что моя спутница босиком.
Сто ярдов, отделявших мою машину от внешнего рва, были усыпаны щебенкой, по которой Карин прошла без единой жалобы. Я распахнул дверцу машины, и Карин, усевшись боком, протянула мне ногу.
– Вот вам задание, Алан, – отчистите меня от щебня.
Она разгладила розовую юбку на бедрах, а я встал на колено рядом с машиной. Острый гравий больно врезался в тело. Подстелив носовой платок, я положил ногу Карин себе на колено. Тонкий чулок, обтягивающий мягкую, чуть распухшую стопу, был покрыт крошечными камешками, впившимися в нейлон. Я начал стряхивать их.
– Ой, щекотно! – воскликнула она, пошевелила пальцами ноги и внезапно дернула коленом, едва не саданув мне в лицо – я едва успел отпрянуть.
– Ох, простите, Алан, я нечаянно! Не пугайтесь, я сейчас все исправлю.
Она легонько провела стопой по моей щеке. Я почувствовал, как щетина на скуле слегка цепляет нейлон, а когда Карин повторила движение, то ощутил и кое-что еще. Мучительно покраснев, я отвел ее ступню от лица, и Карин убрала ногу.
– Карин, пожалуй, в следующий раз я побреюсь получше. Давайте другую ногу.
В чулке красовалась дыра, а подошва была в крови.
– Вы поранились!
– Das macht nichts[38]. Ничего страшного.
– Но вам же больно!
– Нет. Я ничего не чувствую. Просто сотрите кровь и скажите, где именно ранка.
Я огляделся:
– Здесь нет воды.
– А вы слюной, – посоветовала она и, видя мое замешательство, добавила: – Ну давайте же!
Я исполнил приказание. Порез оказался глубоким, длиной почти в дюйм, и сильно кровоточил. Карин на него даже не взглянула. Как я потом узнал, она всегда так поступала: любое неудобство или неловкость превращались в игру или полностью игнорировались как не заслуживающие внимания.
Я отвез ее в аптеку, но Карин с улыбкой отказалась в нее войти, поэтому, купив дезинфицирующее средство, вату и пластырь, я принес все в машину. Кровотечение прекратилось; я промыл ранку и заклеил ее пластырем. Карин смотрела на меня изумленно, с каким-то радостным удивлением, как будто никогда прежде не испытывала подобного рода заботы и не понимала, серьезно я к этому отношусь или в насмешку.
– Спасибо, Алан. Вы очень добры. Как приятно, когда о тебе заботятся! Сама я ни за что не стала бы из-за этого волноваться.
– Пожалуй, лучше отвезти вас домой.
– Нет, не стоит. Когда вернемся в Копенгаген, подвезите меня к обувному магазину, я куплю себе туфли, а оттуда вернусь домой.
– Что вы, я подброшу вас до дому от обувного, мне не составит труда.
Она помотала головой.
– Ну, тогда я за вами попозже заеду? – удивленно спросил я.
– Нет, уже не сегодня, Алан.
– Значит, вы со мной не отужинаете?
– Leider nicht[39]. Я бы с удовольствием, но сегодня не получится.
Помолчав, я предложил:
– Может быть, встретимся завтра?
Она улыбнулась:
– Ich muss…[40] Завтра меня не будет в Копенгагене. Ах как жаль!
– Видите ли, в понедельник я возвращаюсь в Англию.
– Да, я помню, вы говорили. Честное слово, мне очень жаль.
Что ж, подумал я, скорее всего, она просто не хочет со мной встречаться. У такой девушки наверняка есть множество поклонников, а я не умею ухаживать. И вообще не понимаю, зачем я все это делаю, но… да, мне очень хотелось увидеть ее еще раз.