Я говорю себе: происходило нечто бредовое, и нарыв на теле Америки вот-вот должен был лопнуть.
Это творилось повсюду, не только в доме Рут, но везде.
И в какой-то мере это смягчает нашу вину.
Вину за нами содеянное.
Сейчас мне сорок один. Родился в тысяча девятьсот сорок шестом, через семнадцать месяцев после того, как мы сбросили бомбу на Хиросиму.
Матиссу как раз исполнилось восемьдесят.
Я делаю сто пятьдесят штук в год, работая на Уолл-Стрит. Дважды женат, детей нет. У меня дом в Раи и квартира, предоставленная мне компанией, в городе. Обычно я езжу на лимузине, хотя порой передвигаюсь на собственном голубом «мерседесе».
Может быть, я женюсь снова. Женщина, которую я люблю, ничего не знает о том, что я сейчас пишу. Не знают и мои бывшие. Сомневаюсь, что расскажу ей когда-нибудь. Зачем? Я щедр, заботлив, успешен и внимателен к другим, что еще нужно?
Разве только с того самого лета тысяча девятьсот пятьдесят восьмого, когда Рут, Донни, Уилли и все остальные познакомились с Мэг Лафлин и ее сестрой Сьюзен, в моей жизни все пошло наперекосяк.
Глава вторая
На речке я был один. Распластался на Большой Скале животом вниз, с жестянкой в руках. Ловил раков. Двое уже томились в банке побольше, стоявшей позади. Малыши. Я искал мамашу.
Речка весело бежала, обтекая меня со всех сторон. Я болтал ногами над водой, наслаждаясь ее прохладой. Вода была холодной, солнце — теплым.
Зашелестели кусты, и я посмотрел вверх. С берега мне улыбнулась самая красивая девчонка, какую я когда-либо видел.
У нее были длинные загорелые ноги и длинные рыжие волосы, собранные в хвостик. Одета в шорты и выцветшую блузку с вырезом на шее. Мне было двенадцать с половиной. Она была старше.
Помню, как я улыбнулся ей в ответ, хотя редко радовался незнакомцам.
— Раки, — сказал я и вытащил банку из воды.
— Правда?
Я кивнул.
— Большие?
— Эти — нет. Но тут и такие имеются.
— Можно посмотреть?
Она по-мальчишечьи прыгнула с берега на ближайший камень в ряду, зигзагом пересекавшем речку поперек течения. Не присела, а наклонилась к земле и махом перескочила три фута. На миг остановилась изучить ряд, а потом переправилась на Скалу. Я был впечатлен. Она идеально держала равновесие и ни разу не осеклась. Я подвинулся, чтобы она могла устроиться. Внезапно меня обдало ее чистым, приятным ароматом.
У нее были зеленые глаза. Она осмотрелась.
Тогда для всех нас Скала являла нечто особенное. Она торчала прямо посреди реки, на самом глубоком месте, в прозрачной и быстрой воде. На ней можно было уместиться вчетвером — если сидя, и вшестером — стоя. Ей доводилось бывать пиратским кораблем, «Наутилусом» капитана Немо, каноэ индейцев племени ленни-ленапе — всем, чего душа пожелает. В тот день глубина реки была около трех с половиной футов. Казалось, девушке тут хорошо, и она совсем не боялась.
— Мы зовем ее Большой Скалой, — сказал я. — Ну, звали. Когда мелкие были.
— Хорошо тут, — сказала она. — Можно посмотреть раков? Я - Мэг.
— Я - Дэвид. Конечно.
Она склонилась к банке. Время шло, а мы молчали. Потом она выпрямилась.
— Класс.
— Я их просто ловлю, посмотрю немножко, а потом отпускаю.
— А кусачие они?
— Большие кусаются. Но не сильно. А маленькие просто пытаются сбежать.
— На омаров похожи.
— Ты что, никогда не видела раков?
— Не думаю, чтобы они встречались в Нью-Йорке. — Она засмеялась. Я пропустил ее смех мимо ушей. — Зато там есть омары. Вот они кусаются будь здоров.
— А дома их держать можно? Ну, их же нельзя держать как домашних животных, да?
Она снова рассмеялась.
— Нет. Их едят.
— Раков тоже нельзя. Они мрут. День-два, и привет. Но я слышал, что их тоже едят.
— Честно?
— Ага. Некоторые. В Луизиане, или Флориде, или где-то там.
Мы заглянули в банку.
— Не знаю, — сказала она с улыбкой. — Там и есть-то почти нечего.
— Давай поймаем большого.
Мы лежали на Большой Скале бок о бок. Я взял банку и опустил обе руки в воду. Нужно было переворачивать камни по одному, медленно, чтобы не замутить воду, и держать банку наготове для того, кто бросится из-под камня наутек. Было так глубоко, что я закатал рукава финки по самые плечи, и сразу же застеснялся своих длинных костлявых рук. По крайней мере, такими они мне казались.