— Иди к столу.
Сьюзен послушалась.
— Развернись.
Она повернулась к столу. Рут взглянула на Мэг и вытянула ремень.
— А вот так мы будем чистить стену, — сказала она. — Начнем с порки.
Она повернулась к нам.
— Кто-нибудь из вас, мальчики, подойдите, задерите ее платье повыше и спустите трусы.
Это было первое, что она сказала нам за все утро.
Мэг снова стала подниматься на ноги, но Рут опять с силой оттолкнула ее.
— Давай возьмем за правило, — сказала она. — Ты не слушаешься, перечишь мне, дерзишь, короче, плохо себя ведешь — и она за это расплачивается. Все шишки — ей. А ты смотришь. Давай попробуем. Если не сработает — придумаем что-нибудь еще.
Она повернулась к Сьюзен.
— Как ты думаешь, Сьюзен, это честно? Что ты будешь отвечать за свою сестру-сучку? За ее поступки, а?
Сьюзен тихо плакала.
— Н… не-е-е-ет, —простонала она.
— Конечно, нет. Я и не говорила, что честно. Ральфи, иди сними с нее трусы. А вы, остальные, держите Мэг. Вдруг она такая дура, что решит броситься на линию огня. Будет брыкаться — можете стукнуть. Только осторожно. Вдруг у нее вши или еще что. Кто его знает, где она шлялась?
— Вши? — спросил Рупор. — Настоящие вши?
— Не бери в голову. Делай, что я говорю. Вся жизнь впереди —успеешь еще наслушаться и о мандавошках, и о шлюхах.
Все было так же, как и в прошлый раз. Только причина была уж совсем бредовая.
Но мы уже привыкли.
Рупор стянул трусики через гипс, и на этот раз ее даже не пришлось держать. Рут прописала двадцатку, быстро, без запинки. Сьюзи кричала и выла, а зад становился все красней и красней в этой маленькой душной комнатке, которую Уилли-старший построил, чтобы уберечься от Атомной Бомбы, — и сначала Мэг сопротивлялась, слушая этот вой, и плач, и щелканье опускающегося ремня, но Уилли схватил ее за руку и завернул за спину, прижал лицом вниз к матрасу, чтобы она только и думала, как бы не задохнуться, и не пыталась помочь, и теперь не только Сьюзен плакала — слезы бежали по лицу Мэг, и впитывались в грязный матрас. А мы с Донни только стояли в мятых пижамах и смотрели.
Когда все кончилось, Рут выпрямилась и продела ремень в петли, а Сьюзен с трудом наклонилась, стуча скобами, натянула трусы и расправила платье.
Уилли отпустил Мэг и отошел.
Потом Сьюзен повернулась к нам, Мэг подняла голову, и я увидел, как они встретились взглядами. Между ними что-то промелькнуло. Нечто, казавшееся неожиданно безмятежным, грустным и полным какого-то невиданного спокойствия.
У меня словно земля из-под ног ушла. Я подумал: неужели они оказались сильней нас всех?
Все опять накалялось.
Мэг перевела взгляд на Рут, и я понял, насколько.
Ее взгляд был диким.
Рут тоже это заметила, и невольно отступила на шаг. Сама она прищурила глаза и оглядела комнату. Взгляд остановился в углу, где стояли, подпирая друг друга, кирка, топор, лом и лопата — словно маленькая стальная семейка разрушителей.
Рут улыбнулась.
— Похоже, Мэг на нас нассать, мальчики, — сказала она.
Мэг промолчала.
— В общем, так: мы все знаем, что никуда ее отсюда не отпустим. Но вот это надо убрать, чтоб не было соблазна. Она же глупышка, может и попытаться. Так что уберите. И закрывайте дверь, когда выходите. Кстати, Мэгги, ты только что осталась без ланча и обеда. Приятного дня.
Она развернулась и вышла.
Мы посмотрели вслед. Ее походка была немного нетвердой, подумал я, будто она выпила, хотя я знал, что это не так.
— Опять свяжешь? — спросил Рупор у Уилли.
— Попробуйте, — сказал Мэг.
Уилли фыркнул.
— Да, вот это клево, Мэг, — сказал он. — Будь крутой. Мы можем связать тебя, когда захотим, и ты это знаешь. А еще с нами Сьюзен. Не забывай.
Мэг испепелила его взглядом. Он пожал плечами.
— Может, попозже, Рупор, — сказал Уилли, поднимая топор и лопату. Рупор взял лом и кирку, и пошел за ним.
После завязался спор, куда это все деть — подвал иногда затоплялся, и инструменты могли заржаветь. Рупор хотел повесить их под потолком. Донни — забить для них пару гвоздей в стену. Уилли сказал: «Да ну нахрен», и предложил бросить их рядом с котлом. Пусть ржавеют. Донни победил, и они пошли поковыряться в армейском сундуке Уилли-старшего, оставшемся со времен Второй мировой, служившего теперь ящиком для инструментов.
Я посмотрел на Мэг. Для этого мне пришлось собрать все силы. Думаю, я ожидал ненависти. Половина меня была в ужасе, а другая —надеялась на это, ведь так, по крайней мере я буду знать, с кем я — с ней, или с остальными. Я уже убедился, что играть на две стороны нелегко. Но ненависти не было. В глазах — только спокойствие. Даже безразличие.