Она внимательно наблюдала за Мэг, прищурившись и наклонившись вперед. И я подумал, что с таким видом она смотрит викторины по телевизору, шоу вроде «Двадцати одного». Чарльз ван Дорен, учитель английского из Колумбии, выиграл сто двадцать девять тысяч долларов на прошлой неделе, а тут его обвинили в мошенничестве. Рут была безутешной. Словно обманули ее лично.
Она внимательно, сосредоточенно смотрела на Мэг с той же самой напряженной задумчивостью, как тогда, когда Чарльз ван Дорен сидел в звукоизолированной кабинке.
В то время как Рупор тыкал в нее карманным ножом.
Девушку снова подвесили к потолку, и она стояла на цыпочках, напряженная. У ее ног были разбросаны тома «Всемирной энциклопедии». Она была голой. Вся в синяках и грязная. Ее блестящая от пота кожа побледнела. Однако ничто не имело значения. Должно было иметь, но не имело. Магия — жестокая магия этого зрелища — довлела надо мной, словно заклятье.
Она была всем, что я знал о сексе. И всем, что я знал о жестокости. На мгновение это ощущение нахлынуло на меня, пьянящее, будто вино. Я снова был с ними заодно.
Тогда я взглянул на Рупора.
Тот был уменьшенной копией меня самого, или тем, кем я мог стать, с ножом в руке.
Неудивительно, что Рут так сосредоточилась.
Они все сосредоточились, Донни и Уилли тоже. Никто не говорил ни слова, потому что нож — это не какой-нибудь ремешок, пояс или струя горячей воды, ножом можно изувечить сильно, навсегда, а Рупор был еще слишком мал, чтобы понимать это полностью. Он знал, что можно убить или искалечить, но не осознавал последствий. Они шли по тонкому льду и знали это. И все равно позволили этому случиться. Желали этого. Учились.
Я в таких уроках не нуждался.
Крови еще не было, но я понимал, что обязательно будет, что это всего лишь вопрос времени. Даже за кляпом и повязкой можно было видеть, что Мэг перепугалась не на шутку. Живот судорожно поднимался и опускался. Стоя на цыпочках, она не могла отступить и лишь конвульсивно дергалась на веревках. Рупор захихикал и ткнул под пупок.
Рут кивнула в знак приветствия и закурила очередной «Тарейтон». На ее безымянном пальце я заметил свободно болтавшееся обручальное кольцо матери Мэг.
Рупор провел лезвием ножа Мэг по ребрам и ткнул им в подмышку. Он сделал это быстро и неосторожно, и по грудной клетке потекла струйка крови. Но в этот раз ей повезло. Я заметил кое-что еще.
— Что это? — спросил я.
— Что? — сказала Рут растерянно.
— На ноге у нее.
Там, на бедре, красовался след в форме клина, прямо над коленом.
Она выпустила дым. Не ответила.
Ответил Уилли.
— Мама гладила, — сказал он. — Она начала выпендриваться, и мама кинула в нее утюгом. Чтобы успокоилась. Ничего особенного, но утюгу конец.
— Ничего особенного. Хрен с ним.
Она имела в виду утюг.
Тем временем Рупор вновь опустил нож к животу. Теперь он сделал надрез в самом низу грудной клетки.
— Ой, — сказал он.
Он повернулся посмотреть на Рут. Рут встала.
Она глубоко затянулась и стряхнула пепел.
И пошла к Мэг.
Рупор попятился назад.
— Ральфи, мать твою.
— Я не хотел, — сказал он и выпустил нож из руки. Тот с лязгом упал на пол.
Рут явно испугалась. Но тон ее ничего не выражал, как и лицо.
— Дерьмо, — сказала она. — Надо прижечь.
Она подняла сигарету.
Я отвернулся.
И только слышал, как Мэг кричит за кляпом, ее пронзительный, тоненький визг, сменившийся вдруг жалобными стонами.
— Заткнись, — сказала Рут. — Заткнись, не то повторю.
Но Мэг не могла остановиться.
Я почувствовал, что дрожу. Уставился на голую бетонную стену.
Держись, подумал я. Услышал шипение. Услышал ее крик.
Запахло горелым.
Повернувшись, я увидел Рут с сигаретой в руке. Другой рукой она массировала себе грудь, мяла ее через ткань своего серого платья. Ожоги расположились у Мэг под ребрами, рядышком. Мэг обливалась потом. Рут провела рукой по измятому платью и надавила себе между ногами. Сигарета снова пошла в ход.
Я сходил с ума и понимал это. Чувство все обострялось. Нужно сказать что-нибудь, что-нибудь сделать. Что угодно, лишь бы прекратить это. Я закрыл глаза, но по-прежнему видел, как Рут тискает то место между ног. Меня окружала вонь горелой плоти. Желудок сжался. Я отвернулся, а Мэг кричала, кричала снова и снова, и потом Донни вдруг запричитал «Мама! Мама! Мама!» тихим и неожиданно полным ужаса голосом.
Что случилось? Непонятно.
И тогда я услышал его. Стук.