Хоть и длиннее, но такой же пустой.
Сличив вырезки, я заметил, что похороны проходили с разницей в полчаса, в похоронных домах, располагающихся в пяти-шести кварталах друг от друга. Я не пошел ни на одни. Не могу представить, кто пошел.
Я поглядел в окно на соседний дом. Мать говорила, что теперь там жила молодая пара. Хорошие люди, говорила она. Детей нет, но планируют. Они собирались устроить патио, как только накопят денег.
Следующей вырезкой была фотография. Молодой симпатичный мужчина с короткими каштановыми волосами и глупой улыбкой.
Он показался мне знакомым.
Я развернул вырезку.
Она была из номера «Ньюарк Старледжер», датированного пятым января семьдесят восьмого. Заголовок гласил: «Мужчина из Манасквена обвиняется в убийстве», и в статье говорилось, что человек на фото был арестован двадцать пятого декабря вместе с неопознанным несовершеннолетним в связи с убийством двух девушек, Патрисии Хайсмит, семнадцати лет, из Манасквена, и Дебры Коэн, тоже семнадцати лет, из Эбсбери-парка. Обе погибли от ножевых ранений и ожогов.
У обеих жертв обнаружены следы изнасилования, и хотя обе получили множество ранений, причиной смерти стало сожжение. Их облили бензином и подожгли на пустыре.
Мужчиной на фото был Рупор.
Мать никогда мне не говорила. Я взглянул на фотографию и подумал, что на то была по меньшей мере одна достойная причина — я мог бы увидеть фото.
В двадцать с небольшим у Рупора обнаружилось пугающее сходство с Рут.
Как и другие вырезки, эта хранилась в коробке из-под платья на чердаке, и ее края пожелтели, высохли и рассыпались. Но я заметил кое-что на полях. Я перевернул вырезку и узнал мамин почерк. Она написала это карандашом, который теперь выцвел, но надпись читалась.
Рядом с заголовком, вдоль фотографии, она, с присущей ей иронией, вывела: Интересно, а что поделывают Уилли и Донни?
И теперь, в неопределенный, неназначенный канун третьего брака с женщиной, которая была бы сейчас одного возраста с Мэг, если бы той суждено было остаться в живых, терзаемый кошмарами, суть которых — страх, страх вновь оставить кого-то на произвол грубого милосердия этого мира — и добавляя к именам, нацарапанным матерью на краю газетной вырезки, имена Дениз и Эдди Крокета, и свое — я тоже об этом думаю.