Проревевшись и смыв под душем слёзы, я, наконец, выключила воду и, закутавшись в полотенце, посмотрела на себя в зеркало. Я изучала своё отражение так внимательно, будто до этого никогда себя не видела.
Нет, выгляжу я, конечно, вполне прилично. Частые выступления заставляют меня держать себя в форме. В юности танцами занималась. Потом на аэробику ходила, на йогу. Сейчас, правда, никуда не хожу, но пару лет назад в Интернете хороший комплекс упражнений нашла, теперь каждое утро зарядку делаю.
За лицом всегда активно ухаживала. Вон на полочке в ванной куча всяких баночек стоит: пенка, скраб, тоник, крем дневной, крем ночной…
И да, я стройна… относительно… Пятьдесят три кг при росте метр шестьдесят — не самый худший результат. Но если сравнить с точёной фигуркой той же Кэйти — сотрудницы Тайной Магической Полиции, давно уже влюблённой в Стэнна… Да, тут я проигрываю по всем фронтам. Пока Стэнн этого не замечает, потому что он ослеплён самим фактом моего существования, исполнением своей мечты. Но потом, когда первый пыл уляжется…
Я вздохнула и, повесив полотенце на крючок, накинула халат. Постояв перед дверью, набралась смелости и, нацепив на лицо искусственную улыбочку, вошла в комнату.
— Я — всё. Иди, мойся.
Стэнн молча кивнул и прошёл мимо меня в ванную.
— Чистое полотенце на стиральной машине, — крикнула я ему вслед, но он уже закрыл за собой дверь.
Я растерянно огляделась: что-то я хотела сделать, но что? Ах, да… приготовить Стэнну постель.
Я поспешно достала из комода чистое бельё, застелила диван и, нервничая, присела на краешек, ожидая его возвращения. Я сама не понимала, что со мной происходит. В голове был полный кавардак, меня раздирали противоречивые желания: одна моя часть хотела забиться в уголок и поплакать, а вторая — с нервным визгом побегать по потолку и побить об пол тарелки.
«Шизофреничка чёртова», — подумала я, с трудом удерживая себя на месте, и кусая губы, чтобы не разрыдаться. — Истеричка! Так тебе и надо!»
Но чего мне «так и надо», я и сама не знала.
Стэнн появился минут через пятнадцать, когда я окончательно извелась от ожидания. Увидев меня, вежливо улыбнулся:
— Я думал, ты спать легла.
— Нет, я… Я подумала: может, ты чаю захочешь после душа? Налить? — забормотала я, вскакивая и отступая к окну, прекрасно понимая, что этим отступлением снова обижаю Стэнна, но не зная, что сделать, чтобы изменить ситуацию.
— Нет, спасибо. Пожалуй, я лучше лягу, — Стэнн был невозмутим и холоден, но я, глядя на его непроницаемое лицо, откуда-то знала, что он очень расстроен. Я чувствовала его боль, злилась на себя… и продолжала этот дурацкий разговор:
— Да, конечно… уже поздно…
Я стояла и смотрела, как Стэнн вешает на спинку стула одежду, как откидывает одеяло, взбивает подушку… Больше всего на свете я хотела обнять его, почувствовать тепло и силу его рук… и почему-то не могла это сделать. Вот если бы он сам… если бы он догадался о моих переживаниях… но он — благородный, он не пойдёт против моего желания…
И тут меня осенило. Я вспомнила нашу неудачную поездку в Трамен и его слова: «Когда в следующий раз я снова решу, что я — самый умный и лучше всех знаю, что надо делать, скажи мне просто: Трамен. И я пойму, что опять веду себя, как осёл».
Что ж, поймёт — хорошо, не поймёт — так мне и надо, идиотке.
— Стэнн…
Видимо, что-то необычное прозвучало в моём голосе, потому что любимый мужчина замер, так и держа в руках подушку. А я, с трудом продравшись через свои переживания, выдавила:
— Трамен!
И застыла в ожидании его реакции.
Стэнн не двигался несколько долгих секунд, показавшихся мне вечностью. Потом бросил подушку на диван и повернулся.
Я исподлобья смотрела на него, закусив губу и едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Он шагнул ко мне, пытаясь встретиться со мной взглядом, но я опустила голову и закрыла лицо руками, потому что слёзы, наконец-то, прорвали все мои защиты и хлынули ручьём.
И тут я почувствовала на своих плечах руки любимого. Он привлёк меня к себе, прижал крепко и с огромным облегчением выдохнул:
— Селена, ну ты и…
— Ду-у-у-ура, — прорыдала я, уткнувшись ему в грудь.
— Глупышка. Маленькая глупышка. Когда ты, наконец, повзрослеешь?