Она схватила черный плащ и швырнула его в меня.
– Тогда не снимай плащ. Вся Алирия увидит, как ты идешь со своей льняной головой, как девственница на жертвоприношение. Для тебя небезопасно путешествовать как женщина; ты должна взять на себя все расходы, чтобы другие думали, что ты просто проезжающий мужчина. Также не снимай манжеты. Так они смогут тебя найти.
У меня отвисла челюсть, когда я поняла, что она хочет, чтобы я ушла одна.
– Ты злишься?
– Нет, - ответила она.
– О, нет, ты действительно зла.
Я покачала головой, мое сердце тревожно забилось.
– Я никуда не собираюсь.
Она даже бровью не повела, глядя на меня, пока перепроверяла, что положила в рюкзак.
– Ты уходишь. В противном случае, ты все равно что покойница.
Холодок пробежал у меня по спине. О чем она говорила? И как я должна была путешествовать одна? Я никогда не покидала Алжир; я даже не знала, как добраться до Камерона, ближайшего соседнего города. Моя грудь сжалась от страха, и я переступила с ноги на ногу.
– Разве ты не слышала историй о путешественниках, которые не возвращаются домой, бабушка? И ты хочешь отправить меня туда одну?
– У тебя есть шанс там; здесь у тебя его нет. Ты будешь делать то, что я скажу.
Во рту у меня был металлический привкус страха, а сердцебиение неровное.
– Почему ты не можешь пойти со мной? – я повторила вопрос.
Он казался самым важным на данный момент.
– Потому что они точно знали бы, кого разыскивать, если бы я пропала. Все знают, что я живу здесь, и я не могу оставить пустой коттедж. Если я останусь, я смогу занять их на некоторое время, и ты сможешь сбежать.
Мои брови нахмурились.
– Кто? Кто прийдет?
Она остановилась передо мной, ее морщинистое лицо было единственной матерью, которую я когда-либо знала.
– Плохие люди, Каламити.
– Но почему?
– С тех пор, как ты была младенцем и твоя мать привела тебя к моей двери, я знала, что ты особенная. Ты была пропитана магией, Кэл. Достаточно было взглянуть на тебя, чтобы понять. Твоя мать не владеет магией, и я была уверена, что у твоего отца ее тоже нет. Я не могла этого понять, поэтому отвезла тебя к провидцу в Алжир.
Она сжала мои руки своими морщинистыми. Мое сердце учащенно забилось, пока я ждала, что она скажет дальше.
– Только ты, Кэл, можешь найти, где запечатана магия, и ты единственная, кто может ее открыть.
Я просто тупо смотрела на нее несколько мгновений. Потому что она официально потеряла разум.
Она бросила на меня укоризненный взгляд, как будто знала о моих мыслях. А затем ее взгляд смягчился, и мой желудок неприятно сжался. Она сжала мою руку, и по моим рукам пробежал холодок, когда я увидела правду в выражении ее лица.
Я с трудом сглотнула и посмотрела на стол, под которым в данный момент лежала моя мать. Она была слишком поглощена своей болью, чтобы замечать нас. Я не осознавала, насколько все это было реально.
Почему я смогла бы найти, где была запечатана магия? Почему девушка с фермы смогла бы найти что-то настолько важное и в то же время настолько разрушительное, если бы открыть? У меня не было никакой магии; моя бабушка ошибалась на этот счет. Я не могла даже изящно принести ведро с водой из ручья, и мне дали способность открывать печать?
– Ты ошибаешься, бабушка, - наконец смогла сказать я.
Она медленно покачала головой, показывая, что хотела бы ошибаться, но это было не так. По крайней мере, она в это верила.
– Любой, кто захочет открыть печать, будет искать тебя. Они могли бы заставить тебя найти магию и открыть ее. И без того могущественные маги стали бы еще сильнее. Но это те, кто захочет, чтобы ты нашла ее. Найдутся такие, кто скорее убьет тебя, чем позволит тебе найти ее, Кэл. Вот почему для тебя жизненно важно уйти. Манжеты защищают тебя. Требовались именно обе, чтобы никто не мог почувствовать, где ты. Сними одну, и любой желающий сможет найти тебя. Я хотела бы объяснить больше, но нет времени. Ты должна добраться до города Ундали. Они хорошие люди и защитят тебя. Как только здесь все уляжется, я смогу прийти и найти тебя.
Она отпустила мои руки и отдала мне ботинки, но я их не взяла. Она сузила глаза и пихнула их мне в живот. Я подчинилась, но медлила, надевая их, давая ей время отменить все, что она сказала. Когда она так и не сделала этого, я вздохнула и заплела волосы в косу, завязав на конце кусочек кожи. Мои руки дрожали, когда я заправляла хвостик под рубашку. Беспокойство моей бабушки затуманивало воздух в маленькой комнате и душило меня.