Я пытаюсь убедить себя, что в те годы вызревало нечто странное, какой-то великий американский нарыв, готовый лопнуть в любую секунду. И что это происходило повсюду, не только в доме Рут, но повсеместно.
Иногда от этого становится легче смотреть.
На то, что мы делали.
Сейчас мне сорок один. А родился я в 1946-м, через семнадцать месяцев после того, как мы сбросили бомбу на Хиросиму.
Матиссу только что исполнилось восемьдесят.
Я зарабатываю сто пятьдесят тысяч в год, тружусь на Уолл-стрит. За плечами два брака, детей нет. У меня дом в Рае и квартира в городе, предоставленная моей компанией. Если я куда-то еду, то чаще всего на лимузинах, хотя в Рае сажусь за руль своего синего «Мерседеса».
Может статься, что вскоре я снова женюсь. Женщина, которую я люблю, понятия не имеет о том, что я здесь пишу, – как и прочие мои жены, – и я не знаю, соберусь ли когда-либо рассказать ей все. Да и зачем? Я успешный, уравновешенный, щедрый, заботливый и внимательный любовник.
И всё в моей жизни пошло наперекосяк с лета 1958-го, когда Рут, Донни, Вилли и все остальные познакомились с Мег Лафлин и ее сестрой Сьюзан.
Глава вторая
Я был один у ручья, лежал на животе поперек Большого Камня с жестяной банкой в руке. Я вычерпывал раков. Два рака уже копошились в большой банке, стоявшей рядом со мной. Малыши. Я охотился за их мамашей.
Ручей струился по обе стороны от меня. Я чувствовал брызги на моих голых ступнях, свисавших над потоком. Вода была холодной, солнце – теплым.
Я услышал шевеление в кустах и поднял голову. Самая красивая девочка из всех виденных мною улыбалась мне с насыпи: длинные загорелые ноги, длинные рыжие волосы, завязанные сзади в хвост, шорты и выцветшая блуза с распахнутым воротником. Мне было двенадцать с половиной. Она была старше.
Помнится, я улыбнулся в ответ, хотя редко проявлял дружелюбие по отношению к незнакомцам.
– Раки, – сказал я и вытряхнул воду из банки.
– Серьезно?
Я кивнул.
– И крупные?
– Эти? Нет. Но бывают и крупные.
– А можно посмотреть?
Она скатилась с насыпи, как это делают пацаны, не так, чтобы сначала присесть, а просто – оперевшись левой ладонью на землю и сразу же – трехфутовый прыжок на первый большой камень в линии камней, зигзагом рассыпанных на воде. Она изучала эту линию не дольше секунды и быстро перебралась на Камень. Я был поражен. Она ничуть не колебалась и идеально держала равновесие. Я подвинулся, давая ей место. И вот внезапно рядом со мной – облако чудесного запаха, аромат чистого тела.
У нее были зеленые глаза. Она осмотрелась вокруг.
В те времена для всех нас Камень был чем-то особенным. Он лежал ровно посередине самой глубокой части ручья. Чистая и быстрая вода обтекала его с двух сторон. Если сидеть, на нем помещалось четверо пацанов, если стоять – шестеро. Камень был и пиратским кораблем, и «Наутилусом» капитана Немо, и каноэ для ленни-ленапе[4], и чем угодно еще. Сегодня вода поднялась на три с половиной фута. Похоже было, что девочке радостно здесь – она не выказывала ни капли страха.
– Мы называем его Большой Камень, – сказал я. – В смысле, раньше называли. Когда еще были детьми.
– Мне нравится, – сказала она. – Так можно посмотреть на раков? Я Мег.
– Я Дэвид. Конечно, можно.
Она заглянула внутрь банки. Шло время, а мы не произносили ни слова. Она внимательно изучала раков. Потом снова выпрямилась.
– Здорово.
– Я просто ловлю их, рассматриваю, а потом отпускаю.
– А они кусаются?
– Большие кусаются. Но поранить не могут. А маленькие просто стараются удрать.
– Они на омаров похожи.
– Ты никогда раньше не видела раков?
– Не думаю, что они водятся в Нью-Йорке. – Она рассмеялась. Я не обиделся. – Вот омары у нас были. Они могут поранить всерьез.