Удивительно Родиону: и зачем это нужно друзьям Павлюка доказывать, будто такой уж незаменимый работник пастух Савва, что и поставить больше некого на его место?
Родион еще подумает; его дело решать, так это или не так! Еще, чего доброго, пастух вобьет себе в голову, будто весь мир на его быках держится.
Пастух не выдержал, раззадорил его Родион.
- А ты попробуй подступись к ним - мигом на рога подымут! Не посмотрят, что ты председатель! Думаешь, твоего окрика испугаются? А со мной - как ангелы. Перевести хочешь чистокровных быков!
Не по сердцу он Родиону - Савва давно это знает. Кто такой пастух? Знатный человек. Его имя занесено в книгу почета. Родион же не хочет, чтобы какого-то пастуха превозносили, на выставку посылали. Пастух и за свои поедет, если нет ресурсов.
Весь этот спор вспыхнул перед заседанием правления колхоза "Красные зори".
На заседании Павлюк доложил правлению об угрожающем положении дел на ферме: как только стадо перевели из стойла на пастбище, надой снизился на триста литров. Это встревожило на ферме всех. А что думают члены правления?
Выступление Павлюка показалось пастуху слишком сдержанным, и, повысив голос, он вскинулся на Родиона:
- Давай корма! А если бы над тобой сто голов заревело?! Чего ты нас на болото выпихиваешь? Осока да лепешник! Всю скотину хочешь согнать в одно место? Чтоб толклась на перегоне. Сначала колхозники со дворов наперегонки гонят, чтобы молодую травку захватить. А уж после, когда деревенское стадо напасется вдоволь, истопчет пастбище, ферма идет! Мы еще доим, а со дворов уже повыгнали... и в орешнике пасут, молодые побеги губят.
- Так выгоняйте раньше. Кто вам не дает? - заметил Селивон.
- Будто ты, Селивон, не знаешь, что на ферме доят по десять коров, а твоя хозяйка - две?
И председатель с завхозом должны терпеливо слушать, как неуважительно разговаривает с ними пастух. Да еще осмеливается обвинять в беспечности.
А Павлюку того и надо, сорвался с голоса, зашумел: пропадет, дескать, ферма, гордость наша! И требует невозможного: отвести пятьдесят гектаров пастбища для фермы.
Родиона оторопь взяла, у завхоза потемнело в глазах. Кладовщик Игнат в себя не может прийти. В своем ли уме Павлюк? Насупились, опустили носы, посматривают исподлобья.
Кладовщик Игнат, радея о достатке колхозников, убеждает: сена ведь перепадет на трудодень больше, если ферма не обратит сенокосные луга в пастбище.
Чего ж тут долго доказывать! Селивон согласен с кладовщиком. Он лишь развил мысль предыдущего оратора.
- Ну ладно, ферма возьмет под выпас пятьдесят гектаров сенокосу - а что же нам на трудодень останется?
- Доход с фермы, - говорит Павлюк.
В зале поднялся шум.
Игнат:
- Не нуждаемся!
Перфил:
- Никакой выгоды!
А Селивон уж тут как тут с выводами:
- Пускай ферма топчется под Куликами!
И сослался на соседей куличан, у которых нет фермы, да зато приходится по пуду сена на трудодень! Как не позавидовать!
Кладовщик Игнат торопится подлить масла в огонь. Вторую корову прикупить можно бы. В Сумах, в Лебедине, в Гадяче рынок три раза в неделю - вернее дохода не сыскать! А то - отдайте ферме весь сенокос на выпас!
Павлюк снова - в который раз! - начинает перечислять выгоды, связанные с фермой. На всю округу, на всю республику вывели чистопородный Лебединский скот. И себе и людям на пользу. Поднялись доходы, богаче стал трудодень.
- А разве наши колхозники у себя во дворах не завели тех же чистых кровей удойный скот? - поспешил Мусий Завирюха поддержать Павлюка.
Но Селивон стоял на своем:
- Хотите в почете быть и при деньгах!
- За передой вам надбавка, а нам что? - вмешался кладовщик.
Все ждали решающего слова председателя. И он сказал, руководствуясь отнюдь не пустяковыми соображениями:
- А что скажут люди, ежели отавы не будет?.. Скотине выпасем луга, и я не возьму второго укоса. Сами видите, какое нынче сухое лето!
Кое-кому ответ председателя показался заслуживающим внимания. Селивон с Игнатом просияли, услышав эти слова. Когда же председатель вспомнил еще и о сенозаготовках и о том, что он обязан выполнять государственный план, думать о конях для нашей армии, которые необходимы для обороны, - тут Селивон окончательно убедился, какой мудрый человек этот Родион Ржа! Правильный и вместе с тем осмотрительный. Селивон из кожи вон лезет. Кто осмелится обвинить председателя в нечестных намерениях или в нерадивости? Ведь не о собственном кармане - о государственном коне проявляет заботу, крепит оборону. Честь и слава таким людям! У кого повернется язык осуждать за это председателя?
Увы, нашлись такие... не перевелись, на беду. Попытались взять под сомнение искренность Родиона. Устин Павлюк насмешливо сказал:
- Было бы здорово, если бы скотина совсем ничего не ела.
Слышали вы что-нибудь подобное? Всегда эти злоязычники стараются охаять председателя!
- Родион хлопочет не столько о государственных интересах, сколько о собственной усадьбе, - настаивает Павлюк.
- Чтобы побольше сена досталось на трудодень. И не скармливать его на ферме, - добавляет Мусий Завирюха.
Спасибо, Селивон с Игнатом встали на защиту.
- Клевета! - горланили они, заглушая все остальные голоса.
- Поклеп! - гремели бригадир с конюхом.
Но тут вмешался Марко, стал доказывать - по молодости да неопытности, не иначе:
- Колхоз имеет триста гектаров сенокоса, а председатель норовит загнать ферму под Кулики - на ржавые болота, в мочажины, в лягушечью коноплю...
А пастух Савва внес последнюю ясность:
- Какая в той траве питательность, коли вся витамина повымокла...
- Самая болотная трава - осока да лепешник! - совсем обычным тоном поддержал батьку Марко. - На таком пастбище скотина отощает, спадет с тела.
И стал требовать: пусть отведут такой участок для пастбища, чтобы скотине было где разгуляться.
Родион, которому невтерпеж стало дальше выслушивать эти непомерные требования, в запальчивости крикнул:
- Не будет по-вашему! Я здесь хозяин! Единоначальник! Подавайте на меня жалобу, если я неправильно поступаю! Павлюку загорелось выпятить свою личность, а председателя чтобы на задний план, на задворки!
- Наша обязанность - думать о кавалерии! - сказал преисполненный важных забот Селивон.
- Не так за армейскую кобылу волнуется Селивон, как за свою усадьбу... - трунит над завхозом Мусий Завирюха.
Ничего умного он, конечно, не сказал. Старая песня! Правлению не пристало и слушать. Павлюк сделал последнюю попытку убедить правление:
- Почему бы нам не скосить немного жита на зеленый корм, а на том месте посеять гречиху или просо?
- Нет таких указаний! - коротко, но властно отрезал Родион.
Бурное заседание правления, с которым Павлюк связывал столько надежд, не дало ожидаемых результатов.
Мусия Завирюху это не удивило.
- Новость ли? В правлении засела Селивонова шатия-братия, остальные робкие да безголосые, отмолчались, не посмели пойти против председателя.
Разбрелись хмурые, молчаливые.
14
Снова и снова сходились на взгорье, под раскидистым дубом. Опаленные солнцем лица, тревожные взгляды. Ветер гонит полем сизые волны, позакрутились легкие, что перышко, листочки ячменя, сухо шуршат, шелестит дуб пересохшим листом. Дохнет ветер - хоть кирпич обжигай.
Запекается зерно в колосе. Выпаривается молочко. Пустые колоски топорщатся, шуршат, совсем как пырей-трава. Кружат по полю вихри, гуляют по хлебам до самого горизонта.
Не озеленил май земли. Выгорела трава на взгорьях, по склонам оврагов.
Плачется пастух Савва, жалуется друзьям. Высохли луга над Пслом, потрескалась земля, ногу сломать можно, негде скотину пасти. Не выходила нынче река из берегов. На что уж овцы неприхотливы, и те как примутся блеять - тоска берет. Трещит, ломается трава под ногами.