Тут Марко не стерпел, подступил к нему, круто осадил:
- Не бесчесть девушку!
Саньку удивление взяло: парень вступается за чужую зазнобу. Вот так неожиданность! За себя постоять не мог, любые насмешки от Тихона сносил, будто они его не касаются, а тут вдруг - на тебе - за чужую девку вступился!
- Так еще бабка твоя думала, когда в девках была! - высмеяла Галя суждение Саньки.
Кого не возмутит поведение Тихона? Оговаривать девушек!
Марко резко напустился на клеветника, связался с этим бесшабашным гулякой один на один:
- Не смей сплетен разводить о девушке, говорю тебе!
События развивались довольно грозно, никто не в силах был утихомирить ребят - распалились страсти, затуманили голову. Галя чуяла - не миновать драки. Но разве устоять Марку против силача Тихона? И все же он не смолчал, заступился за девушку.
Видел и Сень, что не миновать беды, да сделанного назад не воротишь. Как разнять противников?
А Тихон на все угрозы Марка и глазом не повел. Уж не вздумал ли пугать Тихона? Смех один, ей-богу, сам сдуру лезет на рога... И откуда храбрости набрался? Тихон шагнул к парню, решив про себя до белого каления довести его, - вот будет диковинное зрелище! - и начал нагло:
- А что, если я тебе на Теклю характеристику дам! Я с ней всю траву потоптал и в саду под каждым кустом лежал, перетолок, перемял...
Договорить он не успел. Марко развернулся и с размаху ударил его кулаком. Рука в гневе тяжелая - у Тихона чуть глаза на лоб не выскочили, хлынула носом кровь.
Марко - человек спокойный, мягкосердечный, но мог ли он стерпеть, когда наглый тупица оговаривает девушку, унижает человеческое достоинство! Марко пылает гневом, шалеет и, пока Тихон приходит в себя, вторично бьет его по уху.
Все оторопели, словно приросли к земле. Еще не бывало такого, чтобы кто-нибудь поднял на Тихона руку!
Налившись злостью, Тихон ястребом налетел на невзрачного Марка, свалил с ног и принялся бить сапогами, кулаками, месить, мять. Сень под кулаки лезет, вьется вокруг, пытается закрыть Марка от Тихона, принимает удары на себя, хоть и не принято вмешиваться, когда дерутся двое. Угрозы не остановили Сеня: ведь Тихон сам нарушил никем не писанные, но строгие правила единоборства.
Затоптал бы насмерть здоровенный Тихон Марка, не вмешайся Сень; хоть и нахватал за это тумаков, повис на руках у забияки. И девчата бросились на подмогу. Тихон вырывался и, расталкивая всех без разбору, рвался к Марку.
- Я его, как сапог, наизнанку выверну! - бешено кидался он, но одолеть дружное сопротивление не смог.
Санька обхватила Тихона сильными руками, прижимала, успокаивала, предостерегала от беды, ласково вытирала платочком кровь с распухшего носа. Тем временем подняли избитого Марка, полный ненависти, он готов был снова броситься на недруга, да девчата уняли, Сень не пустил. Насильно увели Марка домой, ахали, удивлялись неожиданному происшествию. Марку это даром не пройдет.
- Так ему и надо, жалко, что ребра не поломали, сам первый полез в драку, - злилась Санька.
Нахвалиться не могла Тихоном, ругала Марка, что выскочил против такого орла!
Галя, та, наоборот, одобрительно отозвалась о Марке: заступился за девушку, не стерпел.
Девчата рассудили, что Галя, верно, все перескажет подруге Текле.
- А Марка-то, оказывается, надо только вывести из себя, - убедились девчата, - ох и страшный, ох и лютый делается!
- Удивительное дело, - шутил Сень, - чуть ли не впервые за всю свою жизнь Марко стал на виду у девчат!
21
Утренний луч пробился сквозь туман, рассыпался по воде, из камыша выплыла утлая лодочка, пастух, улыбаясь, щурил глаза, как бы приветствуя день. Болото зауркало, с шумом поднялась стайка диких уток, с испугом кинулись в сторону кулики, нескладно взлетела цапля, вскинулась крупная рыбина. Лодка, пробившись через густой острец, осоку и раздвигая редкий камыш, свернула в глухой рукав. Заводь затянуло кувшинками, скользящая лодка пробуждала всю силу дремавших здесь запахов, - явор, горчак, конопелька, медуница, мак, щавель источали одуряющий аромат.
Савву охватило привычное возбуждение. Быстроногие пауки играли на воде, чертили блестящие дорожки, болото чавкнуло, пастух вытянул из воды вершу. Лоснились лини, золотые караси трепетали на дне лодки. Рыбак, любуясь, перебирал мясистую рыбу, упруго извивавшуюся в руках, довольный удачей. Когда стояли здесь водяные мельницы, ох и рыбная была река Псел. Приятные воспоминания охватили Савву - о чудесной рыбе вырезуб, о марине до чего сильная рыба! - что ловил пастух на самой быстрине. Вилами рыбу кололи. В заводях карасей граблями гребли. По реке гоном гнали, словно стадо. Отец на Псле рыбачил, так на челне и помер. С годами реку заносит илом, разбегаются от нее во все сторона рукава, завороты да излучины. Но вот дайте срок, построят на Псле гидростанцию, и не одну еще, - тогда наполнит вода берега до отказа, зальет заводи, полноводной станет река. И время это не за горами, уже подвозят дубовые плахи, камень, скоро прибудет землечерпалка. Пастух взялся за весло. На лице отразилось беспокойство. Живет человек, и у каждого своя забота.
Эх, не на досуге, не после работы ловит он рыбу на Псле, на ферме как раз скотину выгоняют на подножный корм. Пастух помрачнел. Беда не по лесу ходит, а по людям. За честный труд тяжко обидели пастуха, прогнали с фермы. Против воли Павлюка. Взяли подростков - а что они смыслят в том, как надо пасти коров, присматривать за ними? И Павлюк ничего не может сделать - должен подчиниться председателю, - подался в райцентр. Пастух вытряхивал вершу, бросал рыбу в лодку, а горькие мысли не оставляли его. Кабы при нем клещ завелся у скотины, или бы она лишаями пошла, не наедалась досыта, а то... Три гурта скота пас, и коровы привыкли к нему, слушались... Кто присмотрит теперь за ними? Мстят пастуху враги его.
Родион на собрании корил - упал удой; запустили коров пастух с сыном, вот коровы молока и сбавили. На всю Украину прославилась ферма, примером стала, отовсюду приезжают к нам экскурсии, а что мы им покажем - тараньку? О ком дурная слава пойдет? О председателе! На кого весь позор падет? На председателя! Кого притянут к ответу? Опять-таки председателя. Кого вызывали в райзу, гоняли, предостерегали, чуть выговор не влепили? Не заботится, мол, о животноводстве. Развалить ферму хотят. Ферма катится под откос, а ты куда смотришь? Ненадежные люди приставлены присматривать за скотом, а ты и усом не ведешь, не принимаешь никаких мер!
Так вот, Родион небрежного отношения к делу не потерпит, оставлять без внимания ферму не позволит. И предупреждает, что поведет самую решительную борьбу с антигосударственными настроениями, со всей суровостью будет карать виновных, тех, кто ведет хозяйство к упадку, а также всех, кто по закоулкам сеет разные неподобающие слухи.
Всего больше, конечно, Родион угрожал Павлюку - да руки коротки.
Прогнали с фермы пастуха да Марка, они рядовые колхозники, а на Павлюка подали жалобу в райзу.
Отстаивал пастуха Мусий Завирюха. Возмущенный, напустился на Родиона. Ишь что удумал: как раз тех людей карать, которые самые основы закладывали. Вот когда начнут общие собрания смелее вмешиваться в судьбу кадров, тогда председатели, которые еще позволяют себе администрировать, перестанут действовать бесконтрольно.
Горько на душе у пастуха. Чего только не выдумывали враги, чтобы убрать его, каких только не взваливали поклепов! Родион всюду руку имеет. Неужели он не сумеет задобрить начальника райзу льстивыми речами, а то и медом, маслом да поросятами? Родион любит широко принять начальство, во всяком случае с порожней машиной от Родиона никто не уезжает. Только глазом поведет - а Игнат уже знает свое дело. Дремлет в воде жирная рыба карп и ведать не ведает, что порой она является вершителем людских судеб. Скажет ли когда хоть слово наперекор начальству председатель? Всегда твердит: "нам сигнализировали", "нас предостерегали", "нам наказ дали", "одни мы виноваты - не подсчитали, не обдумали хорошенько, не выполнили указаний, не предусмотрели прироста". Родиону ли не знать, чем кому потрафить! Станет он прекословить, накликать беду! Ход нехитрый, немудреный, не новый. Павлюк - тот нередко и в пререкания пускался с Урущаком, указывал на неправильное планирование кормовой базы, а значит, и севооборота для колхоза "Красные зори". Случалось, и на совещании бросал резкие замечания, "невзирая на личности". Урущак не переносил Павлюка, не раз во всеуслышание упрекал его: уж очень-де тянется к власти, воображает, что не меньше руководителей разбирается во всем.